— Отличные джигиты, которых не сумели оценить Кара-Айгыры, найдут почет у Дюрткара.
Этот самый джигит, ведя против Сарсембая и Арсланбая упорную борьбу, нашел с помощью Янгырбая подходящего адвоката и подал на них жалобу. В ней было написано:
«Сарсембай в бытность нам сватом на одном большом меджлисе сказал: «Меня не прельщает должность волостного бия, начальника, но белый царь грабит казахскую степь, отдает джайляу хохлам, а нас изгоняет в голодные пески и таким способом хочет уничтожить нас. Я хочу быть выбранным, чтобы бороться с этим».
Сорок казахов присягнули:
— Мы слышали эти слова Сарсембая.
Еще больше казахов под присягой же заявили, что эта клятва ложная. Давшие присягу на меджлисе с Сарсембаем не были. Такие-то из них были на базаре, такие-то болели, такие-то пировали на свадьбе…
За второй присягой последовала третья, за третьей четвертая. Разыгралась такая шумная история, что по сравнению с ней все предыдущие раздоры казались пустячными.
В конце концов победила партия Якупа — Янгырбая, действовавшая через Калтая. Начальник не утвердил Сарсембая волостным бием. За смуту против белого царя были высланы четверо наиболее видных казахов, среди них Сарсембай и Арсланбай. Единственным кандидатом на освободившуюся должность оказался Якуп. Он занял место покойного брата, забрал власть в свои руки и начал выживать врагов. Карлыгач-Слу не пожелала расстаться с мужем. Дальнозоркая байбича Алтын-Чач понимала, что после высылки мужа Найманы не дадут ей житья. С «отцом конских пастухов» она стала ездить по базарам, распродала весь скот и вместе с тукал, Гельчечек и Карлыгач-Слу последовала за мужем и зятем.
— В старину говорили: «Чем быть султаном на чужбине, будь подметкой на родине». Но что мы можем поделать? Широкой степи Сары-Арка мы стали падчерицами, — сказала она, покидая степь.
Они перебрались на постоянное жительство в город.
Через несколько дней после высылки Сарсембая нашли в озере труп нового друга Янгырбая — Калтая. Под подозрение попали Джолконбай и джигит из рода Танабуга. Четверо казахов над кораном присягнули:
— Джолконбай подговаривал нас на это дело, но мы не пошли.
Джигита из рода Танабуга в тот же день, заковав в кандалы, отправили в город, в тюрьму. Джолконбай же, завидев старшину с шестью стражниками, вскочил на чью-то лошадь и умчался в степь. Он намеревался пробраться в незнакомые места и наняться либо на завод, либо к колонистам.
Запуталась судьба и остальных.
Хитрость старого Азымбая раскрылась. В отместку за предательство Якуп угнал его стада. Говорят, теперь он лишился разума, ходит из дома в дом с домброй и поет одну песню:
— Просил богатства, просил счастья… Один раз дал ты, но отнял богатство джут, другой раз дал — отнял Якуп. Что будешь делать со мной, творец мой?
Теперь с Найманами усиленно борется Сарыбай из рода Кара-Айгыр. Все враги Якупа и Янгырбая группируются вокруг него.
— Опостылел мне мир. Если послышатся снаружи шаги, ожидаю с надеждой: думаю — идет смерть моя… Но входит какой-нибудь горемычный вроде тебя, — тяжело вздохнул старик.
Недавняя смерть единственного сына вконец надломила старика.
— На небесах совершаются ошибки, оставляют таких, как я, забирают души молодых, полных сил…
Ветер постепенно стих. В маленькое оконце виднелся кусочек неба — там сверкали звезды. Близился рассвет.
Путник заторопился. Ему следовало удалиться раньше, чем проснется зимовка. Он сказал об этом старику.
— Я стал несчастным скитальцем, которому нет места в широкой степи. Но не теряю я надежды, что мир изменится и для меня выглянет солнце. Буду жив, отплачу добром, — дай, Бирем-эке, если можешь, коня, чтобы мог я скрыться подальше. Никому другому показываться не хочу.
Старик живо понял, в чем дело. Вместо ответа он обратился к женщине, дремавшей в углу:
— Колончагым, подай мне седло из желтой кожи, короткую плеть и кожаную уздечку.
Он поднялся с места, ощупью нашел меховое кепе, малахай, оделся, натянул на ноги высокие, подбитые войлоком сапоги.
— Ступай, сын мой! Путнику надлежит быть в пути! — сказал он и, опираясь на плечо гостя, вышел во двор.
Буран затих. В далеком небе мерцали звезды, будто улыбаясь безбрежному снежному покрову, окутавшему степь. Было очень морозно, под ногами хрустел снег.
Старик передал уздечку гостю и указал на ближнюю конюшню:
— Здесь четыре коня. Возьми черногривого.