Но старуха все отступала.
— Он моя судьба, — тихо, отчаянно говорила Ева, идя вслед за бабушкой Саввы. — Не отнимайте его у меня!
Бабушка покачала головой. Тогда Ева опустилась посреди комнаты на колени. Савва метнулся к ней, но его остановил властный окрик бабушки.
— Не тронь ее! Я сама подниму…
Она подошла и, глядя на поднятое вверх лицо девушки, в ее молящие, полные отчаяния глаза, попросила:
— Встань… Встань, дочка.
У Евы задрожала спина, старуха нагнулась и провела огрубевшими пальцами по ее лицу.
— Встань. Бог с вами. Не я вам судья.
Она подождала, пока Ева поднимется.
— Савва, а теперь расскажи, на что она идет. Расскажи без утайки, пусть она знает, что ее ждет. Она еще дитя, Савва.
Савва, по-прежнему стоя у дверной притолоки, молчал. Он все еще мысленно видел стоящую на коленях Еву, ему хотелось взять ее за руку и увести куда-нибудь, спрятать, укрыть от беды, от страха. Но он видел, что обеим женщинам этот разговор очень важен.
— От нее откажутся родители. Скажи ей об этом, Савва.
Ева молчала, напряженно вглядываясь в лицо старой женщины.
— Скажи ей, что ее проклянут. Скажи, что мы живем очень бедно.
Ева вспомнила своего двоюродного дядю Давида, сына реба Боруха, вспомнила, как боялись произносить его имя в их семье. Теперь так же будут бояться произносить ее имя, и у нее по спине поползли мурашки. Но она ничего не сказала.
— Скажи ей, наконец, что тебя могут арестовать. Скажи, что тебя могут отобрать у нее и у меня.
Ева стремительно обернулась к Савве.
— Это правда, — хрипло проговорил он.
— Пусть лучше она откажется от тебя сейчас, — настаивала бабушка. — Пока не поздно. Скажи ей, Савва…
Но тут заговорила Ева:
— Уже поздно, бабушка. Я жена Саввы, и вы меня не запугаете. Я поняла вас, вы хотите меня запугать! — Она рассмеялась.
Слушая ее смех, бабушка качала головой.
— Я не запугиваю тебя, я говорю правду, Ева.
— Для меня правда только та, что я могу быть его женой!
— Я вижу, — согласилась старая Александра, — я вижу, что ты жена Саввы. Сам господь послал тебя ему в жены. Живите.
Она притянула к себе Еву и поцеловала трижды.
Потом приходила Сарра, мать Евы. Она угрожала карой Иеговы. Она плакала. И Ева плакала, видя слезы матери и разделяя их. И Сарра отреклась от дочери, — этого требовали родственники. Требовала религия, требовала вся община. Сарра покорилась и отреклась от дочери.
Приходил Мотл, отец. Он спросил:
— У тебя будет ребенок, Ева? Так пусть хоть ему выпадет счастье.
Мотл не уговаривал Еву и не запугивал карой Иеговы. Он поцеловал ее в лоб, как целуют мертвых.
И больше никто не приходил.
Прошли весна, лето, началась осень. И Савва не пришел домой.
Ева увидела его через два месяца. Она вцепилась в прутья решетки, разделявшей их, прижалась меловым лицом к холодному железу. Он что-то говорил, улыбаясь. Но она не понимала ни слова. Она только смотрела на него, изнемогая от отчаяния, от нечеловеческой тоски и боли. Она видела, что он небрит, видела его запавшие глаза, слышала звук его голоса. Она принималась с остервенением трясти решетку, и Савва громко кричал:
— Ева! Ева, успокойся! Возьми себя в руки, Ева!
Потом ее кто-то оттаскивал от решетки, но она запомнила, как уводили Савву, запомнила, что он не хотел идти, и его тащили двое жандармов, а он вырывался и что-то продолжал ей кричать. Но сколько она ни вспоминала впоследствии, что он кричал ей, — вспомнить не могла.
Когда Савву увозили в Дофтану, Ева рожала. Она рожала дома, корчась на полу, на разостланном рядне, исходя криком, зовом, воплем: «Са-а-авва!» Она все порывалась ползти на четвереньках, она хотела видеть Савву, проводить его. Бабушка, стоя на коленях, держала ее за плечи, шепча молитвы и проклятия.
Ева родила в полдень. Бабушка, взяв ребенка, сказала:
— Девочка.
Ева замолчала, прислушалась.
— Господь дал дочку…
— Она похожа на Савву?
— Да, — подтвердила Александра, даже не глядя на ребенка. — Девочка — вылитый Савва.
Ева подняла руку и коснулась ею ребенка.
На том и закончилась жизнь Евы.
II. МАРИЯ
…И если то,
Чего я хотел бы, сбыться не может, —
Что же! Пускай тогда все остается, как было,
Ибо и невозможное тоже должно быть, — и есть:
Оно дышит,
оно бьется,
оно существует.