Лада и Леня стояли друг против друга, но смотрели в разные стороны, хотя краешком глаза Леня рассматривал Ладу, а Лада как-то умудрялась видеть Леню. Она видела, что он вытянулся, стал даже немного сутулиться, словно стеснялся своего роста, волосы у него выгорели, а глаза потемнели, и на верхней губе стал более заметен пушок.
И Лада показалась Лене другой. У нее было прежнее открытое выражение лица, но сейчас он увидел, что у нее красивая тонкая шея, и еще он увидел, что ей стал тесен в груди сарафан, а может, не тесен, а просто заметнее стали округлости грудей. Он опустил глаза и не решался их поднять, чтобы не выдать своего волнения.
— Лучше сядем, — сказала Лада и села первая. Тогда сел и Леня.
Он сел неловко, бочком, взял прутик и принялся рисовать узоры, но земля вокруг скамейки была плотно утоптана, и рисунок не получался.
— Что ты рисуешь? — спросила Лада и коснулась его щеки. — У тебя тут грязь, я сотру… Разве ты ехал через лужи?
Она прикоснулась к его щеке тем же жестом, как некогда это сделала ее мать Мария, впервые встретившись с ее отцом. Да откуда было знать Ладе, что было когда-то с ее матерью и что у нее те же жесты, тот же голос, такой же заостренный подбородок и нежная кожа, что были у ее матери? Ничего этого Лада не знала.
Ее прикосновение было как ласка, и Леня вспыхнул от смущения и радости, поднял на нее взгляд и тут же снова опустил.
— Почему ты краснеешь? — удивилась Лада. — Это было совсем маленькое пятнышко.
— Я сотру сам, — ответил Леня, и его голос прозвучал напряженно. Он вынул платок и принялся тереть щеку.
И тогда Лада вспомнила, как пылали ее щеки, когда она услышала свист Лени, и поняла его смущение.
По улице промчалась машина, гремя пустыми бочками или бидонами, послышался автомобильный гудок, и Лада сказала:
— Это поехал Юхан, он иногда гудит мне, когда едет мимо.
— А почему он тебе гудит? — сразу же спросил Леня и теперь посмотрел прямо в лицо Ладе.
— Мы с ним приятели. Вчера он довез меня в Струмок и ждал, когда я немного задержалась и забыла, что он меня будет ждать.
— Странно, — ответил Леня, — мне это даже непонятно.
— Что тебе непонятно? — она смотрела на него доверчиво и пристально, пытаясь понять неудовольствие друга.
— Я не понимаю, почему он с тобой дружит, ждал тебя, когда ты задержалась в Струмке и забыла, что он ждет.
— А я знаю, — ответила ему Лада, — он всегда расспрашивает меня о Дане. Вчера он просил, чтобы я… — но она замолчала, вспомнив, что может выдать чужую тайну.
Но Леня уже успокоился, он тоже все вспомнил, что касалось Юхана и Даны, потому что весь поселок знал о любви Юхана к Дане.
— Да, — спохватилась Лада, — у меня есть для тебя марки. Одна из них японская, с золотой рыбкой, и еще две итальянские: с портретом композитора Тосканини и каким-то собором, потом одна американская с президентом Кеннеди. Ты кажется мечтал иметь такую марку, с президентом Кеннеди?
«Значит, она обо мне не забывала, — подумал Леня, — если бы совсем забыла, то забыла бы и о том, что я собираю марки».
Он улыбнулся своему открытию и спросил:
— Где же ты раздобыла такие марки?
— У тети Шуры Костровой я выпросила марку с рыбкой. Она зачем-то ездила в Киев и там встречалась с японской делегацией, и один японский профессор подарил ей эту марку как сувенир. Американскую мне дал Юхан. А две итальянские — Дана. Кто-то из ее друзей был в туристической поездке в Италии и прислал письмо с этими красивыми марками. Они все знают, что я собираю марки для тебя.
«Так, может, обо мне помнила не сама Лада, а ее друзья? — грустно подумал Леня. — Напрасно я обрадовался».
— А что ты делала весь этот месяц? — спросил он.
— Ждала папу Митю, — просто ответила Лада. — Этот месяц был таким длинным…
И Леня снова успокоился. Он подумал о чем-то таком, что сразу его успокоило. Это была мысль о верности Лады и о ее постоянстве тому, кого полюбило ее сердце. Скорее это была даже не мысль, а смутная догадка, но и догадки было достаточно, чтобы в человека вселилась уверенность.
Робость и неловкость первой встречи прошли, теперь ни Лада ни Леня не отводили своих глаз, открыто смотрели друг на друга, хотя и удивлялись каждый про себя тому новому, что находил в другом. «Какие у нее густые и длинные ресницы, от них даже тень падает на щеки», — думал Леня. «Какой у него высокий чистый лоб и как он вырос, — удивлялась Лада, — он, верно, скоро будет бриться».