Мальчики носились по саду, а Тирлейф приглядывал за ними, чтоб не набедокурили в гостях. Возраст их вполне располагал к проказам: Ниэльму было шесть с половиной лет, а Веренрульду — четыре. Их дед Кагерд, будучи по профессии домашним учителем с уклоном в историю и изящную словесность, занимался их образованием, а когда они были совсем малышами, помогал их нянчить. Сейчас он услужливо и предупредительно носил следом за прогуливающейся Теманью тарелку с рассыпчатым домашним печеньем.
Темань, крепко полюбившая эту усадьбу и её обитателей, приезжала к костоправке в гости почти ежегодно — обычно весной или летом. Очень редко она пропускала год, а Онирис старалась отправлять на лето к Бенеде регулярно. Сельская целительница не приходилась самой Темани кровной родственницей, но была двоюродной бабушкой Рамут, дочери покойной супруги Темани, Северги. Онирис ещё с детства дружила с дочкой костоправки, Збирдрид, и во время её приездов в Верхнюю Геницу девочки бывали неразлучны целыми днями. У самой Темани жизнь складывалась благополучно: она добилась высокого положения в обществе, став супругой наследницы престола, по-прежнему трудилась главным редактором «Столичного обозревателя», но теперь была уже совладелицей этого издания, а также руководила собственным книжным издательством. При такой высокой загруженности на собственное литературное творчество у неё почти не оставалось времени, и Темань забросила написание любовных романов, которые некогда имели весьма большой успех. В качестве отдушины она оставила себе поэзию — выпускала по сборнику стихов в год.
Выглядела Темань тоже блистательно: точёная, как изысканная статуэтка, в щегольском тёмно-голубом наряде с золотой отделкой, она ступала по дорожкам сада изящными ногами в коротких светло-серых сапожках. Свои прекрасные золотистые волосы она теперь носила подстриженными выше плеч и завивала их крупными локонами. Материнство не испортило ей фигуру: Темань оставалась по-девичьи стройной и гибкой, как лоза.
— Благодарю, дорогой Кагерд, — кивнула она, беря с тарелки новое печенье. И, с искрящейся улыбкой глянув в сторону молодцевато и празднично принаряженной Бенеды, добавила: — Кажется, наша тётушка Беня настроена пополнить свой букет мужей очередным достойным и прекрасным цветком!
Бенеда между тем руководила мужьями и сыновьями, которые хлопотали, обустраивая двор и сад для приёма гостей. На её голове красовалась лихо заломленная набекрень чёрная шляпа с красными и белыми перьями, а высокие сапоги сияли глянцем, по случаю праздника начищенные до зеркального блеска. Пряди её непослушной и жёсткой гривы выбивались из косы, кончик которой топорщился пышной метёлкой. Густоты её волосы не утратили, но теперь в них блестело уже немало седины. Серебряные волоски мерцали и в её тяжёлых бровях блёстками инея, но взор оставался молодым и пронзительным, исполненным звериной, волчьей силы.
Збирдрид ещё с утра оседлала чёрного жеребца и ускакала по поручению матушки в ближайший городок Раденвениц — прикупить кое-каких товаров, которые в селе не достанешь. Что-то долго её не было, но Бенеда не думала, что с дочерью могло что-то случиться. Та могла просто загуляться в городе, могла заглянуть в кабак и выпить. Костоправка не держала Збирдрид на коротком поводке, давала волю: большая уж девочка, за себя постоять сможет ещё как.
— Онирис, дорогая! — позвала тем временем Темань. — Отчего ты не выйдешь прогуляться? Погода чудесная!
В открытом окне второго этажа виднелась золотоволосая голова девушки, склонившаяся над книгой. Её венчала корона из кос, а несколько завитых прядей спускались на спину и плечи Онирис. Большие дымчато-голубые глаза под сенью длинных русых ресниц бегали по строчкам, но ум едва ли воспринимал читаемое. Мысли девушки витали где-то очень далеко.
— Благодарю, матушка, мне и здесь неплохо, — рассеянно отозвалась она.
— Ну, как знаешь, — пожала плечами Темань, делая глоток отвара.
Онирис была очень скрытной и внешне сдержанной молодой особой, сокровенными тайнами своего сердца не делилась даже с родительницей. Она служила в ведомстве картографии и кадастра, а на досуге увлекалась чтением художественных книг. Этой весной она отправилась в отпуск, который по сложившемуся обыкновению проводила в усадьбе тётушки Бени. Однако в нынешней поездке Онирис держалась особенно задумчиво и рассеянно, и матушка, видя её необычайное самоуглубление, с расспросами не лезла, но в душе тревожилась: уж не завелись ли у дочки сердечные дела? Какая-нибудь особенная привязанность... Казалось бы, матушку это должно радовать, но Темань этого страшилась. Впрочем, Онирис как будто ни с кем особенно не дружила, не встречалась — ну, разве что кроме своей приятельницы детства, Збирдрид. Но та не в счёт, тут было что-то совсем другое, особенное. Так чувствовала Темань, а сердце матери, как известно, не обманешь.