- Спасение есть. Следует покаяться и попросить Лангурия исполнить свой долг священнослужителя: отпустить тебе грехи, - серьезным тоном предложил он. Аколазия громко рассмеялась.
- Когда же ты советуешь это сделать, до или после...?"
Подмастерье развел руками и собрался выходить.
- Напрасно вы так! Вот в Индии, в священных храмах...
- Лангурий! - перебила его распоясавшаяся Аколазия. - Мы полюбим тебя без Индии, а Индию - без тебя. Поверь, от этого никому не будет хуже.
- Лангурий, мне пора - сказал Мохтерион - Тебе не страшно оставаться одному?
- Страшно, да еще как! - рассмеялся Лангурий, - но именно поэтому я должен выдержать испытание один. Я предлагаю тост за здоровье Мохтериона! Кто меня поддержит?"
Аколазия протянула стопку Детериме, а затем взяла свою.
- За нашего единственного и дражайшего пастыря! - выпалила она и залпом осушила стопку.
Детерима вела себя сдержаннее.
- За твое здоровье, - тихо сказала она и, не отстав от сестры, также расправилась с неженским напитком.
- Спасибо, мои хорошие, - немного стушевался Подмастерье и поспешил удалиться.
XIV
В его комнате и галерее был такой беспорядок, что на ближайший час можно было отменить все другие планы, если таковые имелись, ради уборки. Жертва была незначительной, ибо Подмастерье чувствовал потребность отвлечься, а это лучше всего удавалось ему, когда он занимался уборкой.
День подходил к концу, но жизнь в доме Подмастерья не только продолжалась, но и становилась все оживленнее. Ничто не предвещало, что Лангурий начнет отпускать грехи сестрам ранее полуночи, а до того должен был появиться Клеострат, с приходом которого рабочий день грозил затянуться до утра.
Во время уборки мысли Подмастерья были заняты одним. Лангурий, находящийся с сестрами и, быть может, уже покрывающий их поочередно, и Клеострат, который был, наверно, уже в пути, вызывали, несмотря на все различие между ними, одно и то же чувство: чувство зависти к их положению потребителей. Конечно, зависть свойственна всем, и можно считать, что Подмастерье отделался еще сравнительно дешево, страдая завистью не к проституткам, а к их потребителям.
К своему стыду он обнаружил, что никакая степень производительности и предложения не осчастливливала человека настолько, чтобы он не томился из-за удовольствий, которые перепадали чистым потребителям, и вот теперь, когда он думал о том, как проводит время Лангурий, и представлял, что на очереди Клеострат, а он за все время совместной жизни с сестрами не мог себе позволить ничего подобного, ему становилось очевидным, что его участь, буквально вырванная у судьбы зубами, не столь самодостаточна, как ему казалось вначале.
Еще один удар поджидал его, когда он пришел к малоутешительному выводу: если раньше он думал, что не хочет быть рядовым потребителем, то теперь, волей-неволей, жизнь заставила привыкать к мысли, что он не может быть им, и это была не та немощь, которая допускается собственным волевым усилием и подчас даже льстит, но которая навязывается извне независимо от личных желаний и наклонностей. Так или иначе, у него был повод похныкать, ибо показавшееся поначалу столь привлекательным самобичевание из-за ненасытности человеческой природы никаких ощутимых результатов не принесло.
Уборка его не утомила, а даже взбодрила, но вопреки своему обычаю ему расхотелось дожидаться завершения визита на ногах, и он лег, примирившись с тем, что спать ему не дадут. Расчет был неточен, так как ему не дали даже заснуть. Раздавшийся стук поднял его с постели, и, оберегая свежесть и чистоту только что убранной комнаты, Мохтерион препроводил в общем- то вовремя пришедшего Клеострата в залу.
Клеострат был необычайно весел и говорлив, из чего можно было заключить, что он находится под винными парами, а посему щедро расточает аккумулированную в его организме энергию. Тем не менее пришлось все-таки попросить его приберечь ее для любовных утех.
Несколько минут спустя Подмастерье, желая избежать встречи Лангурия с Клеостратом, попросил последнего перейти с ним в галерею.
Разговор с Клеостратом не клеился. Он все расспрашивал о том, кто сейчас с Детеримой и не опасно ли будет сойтись с ней после этого. Получив многократные заверения Мохтериона, Клеострат начал его терзать другой навязчивой мыслью. Он требовал, чтобы ему предоставили диван в комнате хозяина, на котором уже было постелено. Сопротивляться было бессмысленно и, ради ночного заработка Детеримы, Подмастерье согласился, решившись провести бессонную ночь, ибо на новом месте он был обречен.