VIII
Экфант справился за час.
- Нет, братец, в следующий раз я приду к ее сестре. Этой далеко до нее, - сказал он, хотя тон его выражал меньшую досаду, чем можно было ожидать по словам.
Вода и все необходимое для Детеримы были заранее приготовлены. Сухраб за время ожидания чуть ли не сроднился с Аколазией, ибо, как оказалось, успел не только совокупиться с ней, но и пообщаться на чисто человеческом уровне.
Экфант куда-то спешил и быстро ушел. Дверь в комнату Детеримы была заперта, и Подмастерье пригласил ее зайти к нему. Посмотрев на нее, он подумал, что у нее действительно измученный вид. По сравнению с тем, что у него уже мелькнуло в голове, ее сердитое и заспанное лицо могло настроить даже на оптимистический лад.
Оценив тщательность приготовлений, Детерима догадалась, в чем дело. Если бы не недавнее объяснение, можно было подумать, что она не рада происходящему, но отношения были все-таки уже выяснены.
Мохтерион задержался в галерее. Он хотел выгадать время, необходимое Детериме для подготовки к очередному сеансу, чтобы одеться и выйти из дома сразу после сведения с ней Сухраба. Стоя спиной к Детериме, он перебирал одежду, в которой собирался выходить.
- Ты выходишь? - спросила Детерима, видимо, смущенная его присутствием.
- Видишь, сколько неудобств может возникнуть, когда общаются люди, не познавшие друг друга, - сказал он, не оборачиваясь. - Есть только один выход! Давай не будем смотреть друг на друга. - И он начал одеваться.
Затем вышел из галереи и пошел обрадовать Сухраба. Аколазия находилась примерно в его положении, ожидая, когда отвяжется от постоянного клиента, чтобы выйти в город.
- Детерима еще задержится с Сухрабом, - предупредил ее Мохтерион, но, как выяснилось, напрасно, ибо Аколазии это было уже известно. - Ты выходишь? - спросил он ее напоследок.
- Да. Детерима у тебя?
- В галерее. Я тоже выхожу.
- Мне надо сказать ей два слова, - заявила Аколазия, держа за руку Гвальдрина.
Сухраб и Мохтерион остались в зале, где им пришлось прождать минут пять до появления Детеримы. Когда она вошла в залу, Подмастерье подвел к ней Сухраба.
- Смотри, Детерима, это любимый клиент твоей сестры. Обласкай его, как он того заслуживает! - но Детерима вяло отреагировала на его слова, хотя одним движением сбросила с себя халат и голая присела на диван.
- Ты не рождена проституткой, - шутя сказал Подмастерье, ни капельки не сомневаясь, что говорит чистейшую правду. - Лишать человека удовольствия раздеть тебя! Да в чьих руках ты стала женщиной?
- Все хорошо, хорошо. - поторопился заметить Сухраб, давая понять, что наступил его час и он больше не желает ждать ни минуты. Тонкости прелюдии к любви его вряд ли привлекали и в худшие времена.
Желания клиента и хозяина не очень разошлись, и Подмастерье покидал своего любимца с чувством удовлетворения, ибо один такой день мог компенсировать удовольствие, упущенное им из-за непрочтения сказок тысячи ночей из тысячи одной. И все же одну сказку ему ст оило прочесть, чтобы воочию убедиться в незаменимости и действенности выбранного им способа погружения в плоды, предоставляемые энтузиастами своего дела.
Подмастерье заглянул в свою комнату, решил заняться уборкой после возвращения и вышел. Вовремя возвратиться он уже не успеет, но, чтобы не очень опоздать, следовало спешить.
IX
По подсчетам Мохтериона Детерима должна была уже заработать столько, на сколько могла рассчитывать почти за недельное пребывание у него, а следовательно, ничто не мешало ей готовиться к отъезду. Утренняя сцена оставила настолько неприятный осадок, что он без особого сожаления отказался бы от права на обладание ею в случае, если бы она решила уехать незамедлительно. Предчувствие близкого конца не покидало его, хотя оно могло быть вызвано в действительности лишь приближением к концу истории Лота.
В последние два дня он даже несколько замедлил темп повествования, чтобы оттянуть конец. Он подумал, что, если бы Детерима не приехала к сестре, весь курс был бы построен иначе, несравненно лучше, но долго тешить себя подобной мыслью было, конечно, нельзя. Неплохо уже и то, что он со всем своим отлаженным механизмом помог ей и уберег от б ольших лишений и унижений, а то, что она не питала к нему особой благодарности, можно было списать за счет погрешностей метода.