Конечно, союз с Детеримой не принес ничего по-настоящему запоминающегося, но то новое, что, может, лишь подготавливалось им, как-никак было связано с ней, и состояло в том, что расставание с ней и выбывание ее из игры знаменовали не только прекращение ее участия, но и потерю его интереса к идее, которая доживала бы последние дни уже в отношениях с ее сестрой.
Таким образом, причина сожаления из-за расставания с Детеримой только внешне была связана с ее отъездом; она была в осознании им исчерпанности своего начинания, в его внутреннем опустошении. Дальше это начинание могло поддерживаться лишь по инерции: в силу его потребности механически заполнять пустоту и одиночество, либо потребности подрабатывать. В обоих случаях от его идеи, которой он служил беззаветно, с полной отдачей душевных сил, оставалось пустое место.
Сестры сдержали слово и действительно скоро пришли. Все самое важное Подмастерье узнал в прихожей; оказалось, что прямого поезда до родного города Детеримы вообще нет, но зато отдельные вагоны по пути отцеплялись и прицеплялись к другим поездам, чуть ли не ко всем, идущим на северо-запад. Билет был куплен на поезд, отправляющийся в четыре часа дня; рано утром на третьи сутки Детерима должна была быть дома. У них было еще более двух часов на сборы. Безопасности ради решено было все-таки никому не открывать дверь и выйти из дома со двора.
Мохтерион собрал и отложил в сторону тетради и учебники. Он понимал, что рабочие часы, совпадающие с последними часами пребывания Детеримы в его доме, со многими часами волнения из-за ожидаемых неприятностей и тяжести в голове, перешедшей в устойчивое недомогание, просто просятся, чтобы их использовали для дела, которое некоторым странным образом постоянно несло в себе конец, начало и неисчерпаемые возможности продолжения.
IV
“Последнее замечание отца, напомнившего о Махле и ее неотделимости от целого, которое составляли они все, должно было забыться тотчас же по восприятии, настолько понятным, знакомым и привычным было его содержание, но получилось так, что именно бесспорность его повлекла за собой мысли, о которых Зелфа никак не предполагала, что они окажутся столь волнующими, а главное, отсрочивающими ее разговор с сестрой.
Зелфа была удовлетворена разговором с отцом, и ей было даже немного жаль распространять не без усилий полученное согласие и на Махлу. Зелфа чувствовала, что отец перестал сопротивляться велениям судьбы уже не только в ее воображении, но и в действительности, и поэтому их двоих уже достаточно, чтобы ответить на недавние потери и потрясения. Что изменилось бы по сути от участия или неучастия в этом Махлы? Отец, по всей видимости, желал для младшей дочери лишь какой-то определенности, пока старшая не предпримет каких-либо действий.
Зелфе было ясно, что она может лишь поделиться с сестрой своим планом, но не заставить ее принять его и даже не уговаривать. Так и получалось, что Махле будет предоставлен выбор поступить так, как она сочтет нужным. Конечно, никто лучше нее не знал Махлу, и она хорошо понимала, что сделать самостоятельный выбор Махле будет сложнее, чем просто согласиться или отклонить ее предложение, но положение вещей не позволяло считаться с подобными тонкостями.
Был момент, когда она подумала, что замечание отца имело целью избежать соблазна вообще говорить Махле что -либо, ибо после его фактического согласия спасти семью можно было и без нее. Зелфа спокойно отнеслась к тому, что ее тайное желание раскрыто, ибо была уверена, что даже не услышь она в отцовских словах предупреждение, она и сама, правда ценой терзаний и метаний, пришла бы к тому же выводу и не позволила себе оставить сестру в неведении относительно своих замыслов, частично уже реализованных.
И все равно, после того, как не осталось уже никаких сомнений в том, что Махлу нужно ввести в курс дела, Зелфа по инерции продолжала думать о том, не лучше ли оставить сестру в неведении. Казалось, самой природой им предопределено поступать по-разному. Чем больше возможностей, тем больше вероятность успеха; так, по крайней мере, казалось. Но Зелфа сразу же использовала это соображение в пользу привлечения Махлы к ее намерению. Лучше было умножить возможности, скрытые в одной определенной необходимости, для укрепления, а может, и спасения этой последней.
Когда Зелфа прониклась мыслью о выполнимости своей цели даже в случае отказа Махлы примкнуть к ней, она впервые смогла задуматься о преимуществах возвращения к людям для сестры. Бесспорно, среди людей, на равнине она будет чувствовать себя лучше, чем на горе, в обществе отца и старшей сестры, но не менее бесспорно и то, что в этом случае поддержание связи с ней станет для Зелфы и отца равнозначным измене раз и навсегда принятому решению удалиться от них. А это означало, что они потеряют Махлу, а она в свою очередь - отца и сестру.