- Нет. Наше нахождение здесь, если и рас сматривать его как жертву, то это вынужденная жертва, или же спасительная жертва в равной мере для всех нас. Я имела в виду жертву, которую еще предстоит принести в будущем.
- Чем же мы должны будем по жертвовать?
- Как чем? Собой, и только собой. Как пожертвовала собой мама.
- Мама пожертвовала собой?
- Ради всех нас. Разве ты не догадывалась об этом?
- Я никогда не посмела бы говорить об этом вслух. Мне не все ясно в гибели ма тери.
- Не все ясно было и для мамы, но чего-то, что можно было бы назвать главным, оказалось достаточно, чтобы она рассталась с жизнью. Как ты думаешь, чем может быть заполнено место, освобожденное жизнью ?
- Только жизнью!
- Жизнями, Махла, жизнями, нас двое, и обязательства у нас перед отцом, а посему, перед всем родом общие.
- Я боюсь, Зелфа!
- Ты не можешь бояться больше меня. Желала бы ты ждать далее в бездействии?
- Ждать смерти отца? Ни за что! Но что мне делать?
- Не хочешь ли ты возвратиться к людям?
- Одна ? Без вас ? ... Нет!
- Подумай хорошенько, Махла. Тебя ведь никто не осудит, а может, так будет лучше и для всех нас. Не торопись!
- Нет. Я об этом много думала. Я от вас никуда не уйду.
- Но не потому, что ты, наверно, хотела бы заживо похоронить себя с нами.
- Да хотя бы и так! Кому я обязана своей жизнью? Кому я обязана тем, что моя жизнь имеет смысл? В чем, наконец, мой дочерний долг? Ты поступила бы на моем месте иначе?"
Зелфа помолчала. Она вела беседу с сестрой в надежде, что сможет приблизить и облегчить себе минуту, когда ей придется сообщить Махле свое решение, принятое ради того, чтобы вдохнуть новую жизнь в их покалеченную семью. Но чем больше времени проходило, тем яснее она понимала, что легкой эта минута никогда для нее не будет.
Пауза нужна была Зелфе для того, чтобы собраться с силами и заговорить с сестрой о самом сокровенном, так, как будто вовсе не было предыдущего разговора ни с Махлой, тш с отцом. Зелфа подавила в себе последние остатки слабости, чтобы без лишних слов и оговорок довести свою мысль до конца.
VI
Молчание затягивалось, и Зелфа как бы давала понять сестре, что и ее речь к ней будет долгой. И сказала старшая, Зелфа, младшей, Махле:
- Прошу тебя наберись терпения и выслушай меня, не перебивая. Отнесись к моим словам по возможности рассудительно, как бы тебя ни взволновало то, что ты услышишь. То, что я хочу сказать тебе, более того - предложить, потребует от тебя усилий, ибо ты должна будешь сделать выбор.
Признаюсь, я не могу допустить, чтобы ты делала его долго, хотя бы потому, что для меня все уже решено и я должна приступить к действию уже сегодня. Конечно, я поступаю не очень хорошо, ставя тебя в безвыходное положение, но единственное, что я могу прибавить к извинены, ничего не стоящему в данном случае, так это то, что, по моему глубокому убеждению, сколько бы у тебя ни было времени в запасе, сделать выбор было бы так же трудно.
Либо ты примешь мое предложение, и у тебя больше не будет повода полагать, что жизнь обидела тебя, а вместе с тем пропадет тяга к людям. Либо ты не примешь его, и тогда тебе проще будет строить свою жизнь так, как тебе заблагорассудится, то есть, я думаю, все же с людьми. В обоих случаях тебе будет лучше, чем сейчас, хотя ты и говоришь, и я тебе верю, что тебе и в теперешнем нашем по ложешш вовсе не плохо. Правда, я считала и считаю наше положение невыносимым, и то, на что я решилась, имеет целью изменить его. А это, сама понимаешь, нелегко.
В любом случае помни, что я думаю только о благе нашего рода, нашего отца и нас самих. И я не могу примириться с тем, что может подточить или даже уничтожить это благо, не говоря уже о том, что я не позволю никаким предрассудкам, своим или чужим, лишить нас этого блага. Помни также, что больше всего я думала о помыслах и надеждах мамы, и то, что я собираюсь сделать, мне давно уже представляется выполнением самых сокровенных ее пожеланий.
Отец наш стар; и нет более достойного, чем он, человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли. Природа беспощадна к нам в том смысле, что резко ограничивает годы, когда мы в состоянии порождать жизнь и являть ее миру, а судьба еще и прижала нас тем, что возраст отца вынуждает нас торопиться, если мы хотим сохранить род наш и плоды семени отца нашего.
Отцовская воля сломлена; он не способен ни про швиться нам, ни способствовать. Если сознание его уже не может служить общему делу, надо сделать все для того, чтобы оно не могло помешать. Для этого существует простой способ. Виноградная лоза собирает солнечную энергию и преобразовывает ее в себе днем, но плодами ее лучше всего пользоваться ночью.