Случай не замедлил появиться, и в один прекрасный день Имбульбита навестила Мохтериона одна, без кавалера. Тем не менее такое успешное начало не оправдало надежд и не имело столь же успешного продолжения. Душевной чистоте, деревенской бодрости и безграничной чувственности Имбульбиты Мохтерион мог противопоставить лишь холостяцкую грязь, городскую вялость и студенческую расчетливость.
Но не все еще было потеряно. Имбульбита осталась в квартире в качестве арендаторши, в силу чего сближение с ней произошло как-то само собой, да и отношения установились в приемлемых для обоих границах. Она пропадала месяцами, но бывало начинала ходить чуть ли не каждый день.
Имбульбита была матерью четверых детей, женой дипломированного инженера, правда, тоже из крестьян, и свои похождения оправдывала якобы свинским обращением с ней мужа. Не было никакого сомнения в том, что она сильно преувеличивала, ибо при более близком ознакомлении с предметом выяснялось, что муж ее страдал вполне понятным недостатком, почти поголовно распространенным среди местного населения и состоящим в избытке жизненных сил, не удовлетворяемых в рамках узаконенной супружеской связи, вследствие чего и пользовался всяким случаем излить преобразованную в нем солнечную энергию с пользой не только для себя.
Правда, как явствовало из сетований Имбульбиты, супружеские обязанности часто становились дополнением к внесупружеским и муженек жаловался на тяготы семейного бремени, но, по наблюдениям Подмастерья, она очень скоро сравнялась с мужем в перераспределении жизненных сил, и в считанные месяцы: даже оставила его далеко позади, продолжая при этом ревностно служить семье по всем освященным в данном регионе параметрам. Программа мщения, которое давно уже переросло все формы соревнования, ибо игра шла с ее подавляющим преимуществом, постоянно менялась, и на этот раз Имбульбита назначила в доме Мохтериона свидание одному юнцу, правда, по ее словам, уже обзаведшемуся семьей, который, также по ее словам, приехал ради нее издалека, из местечка расположенного рядом с ее деревней.
Имбульбита явилась первая, и, как оказалось, не без умысла. Быстро справившись с удивлением по поводу проживания у Мохтери она некоей “сотрудницы” и отло жив расспросы на будущее, она принялась за дело, состоявшее в комплексном прихорашивании с головы до пят. Минут десять спустя ее невозможно было узнать - в новых туфельках, в фасонистом платье, с нарумяненными щеками и подведенными глазами, она открыла входную дверь и выглянула на улицу. Несмотря на бурный протест хозяина дома, это повторилось еще несколько раз, пока наконец, не появился молодой человек, гаркнувший во всю силу своих легких: “Имбульбита здесь?” Подмастерье только кивнул го ловой и отступил в сторону, пропуская гостя.
Внешний вид нового избранника Имбульбиты резко контрастировал с его выходкой, ибо только так мог квалифицировать Мохтерион провозглашение, или вернее разглашение, цели прихода столь трубным гласом. Имбульбита чуть ли не зарыдала от нетерпения, когда Мохтериону пришлось потратить несколько минут, чтобы перенести в залу свою писанину. Но всему приходит конец, и она поспешно закрыла дверь изнутри, загодя выпросив у хозяина белье получше.
Мохтерион подумал про себя, что столь нетерпеливо ожидаемый самец вряд ли заслуживает стольких приготовлений и стольких же волнений, но, приняв в расчет возраст Имбульбиты, ее внешность - а она оценивала себя ниже, чем того заслуживала; в этом он склонен был усматривать хитрость деревенской бабенки, стремившейся урвать для себя побольше, ибо, как известно, самоуничижение паче гордости, и такое смиренное занижение собственных достоинств каким-то непонятным образом стократ обостряло чувственность самцов, - ее душевную травму и святое чувство мести, пожелал ей успехов, кои пожелания, к сожалению, остались непроизнесенными вслух из-за ее поспешного уединения с Пенилем, имя которого он узнал еще до его появления.
Не теряя время, Подмастерье устроился в зале за круглым столом и продолжил занятия.
Время отправления поезда, которым должна была уехать Детерима, давно уже миновало, но Аколазии не было видно. Как Подмастерье ни считал часы и ни загадывал, куда она могла пойти с вокзала, все расчеты упорно показывали, что она вляпалась в очередную историю.
На быстрое освобождение собственной рабочей комнаты нечего было рассчитывать, и, припомнив, что оба визитера были хорошо закалены оздоровительным летним отдыхом в наиестественнейших, далеких от городских, условиях, он подумывал, в случае чрезмерного переутомления, переждать их в зале, лежа на кушетке.