- Очень мило с его стороны!
- Я смяла купюру и бросила в пролет лестницы.
- Ты зла на него? Нет, не то, я хочу спросить - ты хочешь отомстить?
- Ни о чем другом я не могу и думать.
- Понимаю. Но лучше об этом только думать.
- Я знаю, что ты можешь мне сказать. Может быть, у меня это пройдет.
- Должно пройти, только не торопи события. Меня беспокоит, что если он знает тебя через кого-нибудь из бывавших здесь, он сможет добраться до тебя. Как ты думаешь?
- Ничего у него не получится!
- Это еще больше выявляет нашу слабость. Вероятность нападения увеличивается. Каждую минуту на нас могут нажать так, что ты будешь вынуждена уйти отсюда. Ты учитываешь такое развитие событий?
- Да. Но не рассматриваю его серьезно. Здесь я не чувствую опасности. Это результат твоих запугиваний с первой же минуты, как я нахожусь с тобой.
- Аколазия, мы не маленькие, да и к страусам не принадлежим, чтобы прятать голову в песок. Если дело дойдет до милиции, нам не сдобровать.
- Не бойся. Если мы даже попадем туда, то окажемся не на самом плохом счету.
- Вот это утешение! Ну что, ты немного отошла?
- Да. Но мне страшно.
- Не больше, чем мне, уверяю тебя. Но что бы ни случилось, я никогда не пожалею, что связался с тобой. Время, проведенное вместе, мне очень дорого, и я никогда его не забуду. Могу даже сказать, что многому научился от тебя.
- Ты что, прощаешься?
- А где гарантия, что у нас будет время на прощание, когда придется расставаться?
- Никаких расставаний! Я иду спать.
- Спокойной ночи!
- Тебе того же."
Подмастерье вошел к себе в очень скверном настроении; каждый день приносил неприятности и припасал их на последующие дни. Возникала необходимость привыкать к этому
Глава 12
I
Участившиеся бессонные ночи были, наверно, самым безобидным и терпимым следствием событий последних дней. Первый час в постели Подмастерье был парализован страхом - боялся прихода Натиса. Он долго перебирал варианты своего поведения - впускать его в дом или нет, если он постучится, и каждый раз приходил к выводу, что, если не впустит, тот наверняка разъярится и может пуститься на крайность. То, что Аколазия была дома, также исключало пассивное сопротивление, ибо, если поднимется шум и вмешается милиция, ей придется пройти через множество Натисов, да и его самого не погладят по головке.
Подмастерье вспомнил историю с Апаминой, которая попала в милицию за воровство, что можно было счесть величайшей удачей. Она попала в город из совершенно экзотической и очень отдаленной местности. Где-то на полпути сюда после трехлетнего пребывания в колонии для малолетних она сделала остановку и родила ребенка, оставив которого осчастливленным родителям мужа и заодно попрощавшись и с ним, решила попытать счастье там, где южнее, теплее и больше простора.
К Мохтериону Апомина попала проторенным путем. Она была ненамного красивее Аколазии, но красота ее была такого типа, что неизменно пользовалась большим спросом. В результате ее устроили в одну из лучших гостиниц, и за все милости, оказываемые ей, она платила натурой всего-навсего одному подразделению милиции, да и то чинам повыше. Аколазия на такое рассчитывать не могла. И, таким образом, все решалось в пользу Натиса.
Всю ночь Подмастерье промучился, пытаясь уяснить механизм насилия и его привлекательности, но ничего нового и утешительного не прибавил к тому, что было ясно задолго до того. Во-первых, в тех местах проститутку, конечно же, не считали человеком. Во-вторых, всех других, более серьезных препятствий, преодоление которых вело к созиданию хоть чего-нибудь, мужчины старались избегать.
В-третьих, преодоление сопротивления, несомненно, доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие, тем более что ломалось сопротивление живого человека. Короче говоря, эти люди получали возможность сделать себе наилучший подарок, и все доводы какого-то там сутенера в их глазах не имели ни малейшей цены. Заикнуться об оплате и, не дай Бог, потребовать ее, значило бы разрушить все, из-за чего стоило приводить в движение жизненные соки.
Ущемление интересов жертвы насилия и ее травмированность были лишь необходимой и не слишком высокой ценой за удовольствие. Вот и получалось, что существование Аколазии превращалось в неполноценное сырье для плательщиков и в полноценное - для насильников. В мыслях все получалось довольно складно, но в действительности следовало приложить немало усилий, чтобы нарушить эту гармонию.