- И спрашивать нечего!
- Дорогая моя доченька! Видно, тебе все сказанное до сих пор показалось слишком радостным и исполненным веселья, если ты вынуждаешь меня обратиться к грустному. Прошлое - это необъятное поле поражения. Счастье, остающееся в прошлом, превращается в неиссякаемый источник грусти, а несчастья прошедших времен всегда норовят напоминать о себе с той же горечью, что и изначально. Прошлое печалит нас равным образом и из-за всего хорошего, что в нем было, и из-за всего плохого. Прошлое - это море печали.
- Отец! Мы все знакомы с этой печалью, ведь горе постигло и нас. Может, все же стоит познаться с печалью, если источник ее радость и счастье? Или, может, наше рождение не принесло никому блага?
- Зелфа! Тебе легко говорить! А вот мое рождение вряд ли было очень радостным для родителей. Первые радости приходят и уходят с рождением первенца, и если на мою долю и остались нетронутые чувства, то очень и очень мало, тем более что желание отца иметь сына не могло не притупить их. Так что разочарование отца было вполне естественным и неизбежным. Что уж говорить о радостях! - с волнением произнесла Махла.
- Интересная беседа у нас получается! Разве мы не говорили об этом раньше? Я что-то не припоминаю. Знаете что, мои милые? Сначала я выпью за ваше здоровье, ибо в вас вся моя жизнь, и теперь, и тогда, когда вас не было на свете и тогда, когда меня не будет на свете. За вас! - и Лот быстро выпил, поставил свою чашу на стол и взглядом дал понять дочерям, что он собирается говорить.
Махла не хотела мешать ему, даже малейшим движением, и не посмотрела на чашу, не говоря уже о том, чтобы налить в нее вина.
- Дорогие мои, - возобновил речь Лот. - Вы, я думаю, позволите вашему старику не согласиться ни с одной из вас. В молодости, еще будучи неженатым, я мечтал иметь пятерых детей, но первых двух я желал девочек, и, если судьба не была столь благосклонна ко мне, чтобы даровать мне пятерых, она не разочаровала меня, как вы понимаете, послав мне двух дочерей. Правда, - что уж там скрывать, - сбылись и мои страхи, что с ними мне придется претерпеть много неприятностей. Задолго до того, как вы родились, я часто повторял, что боюсь растить дочерей. Я боялся не только людей, хотя в первую очередь их, но и нрава вашей будущей матери, которую тогда еще не знал, нрава тех, кому суждено было стать вашими мужьями, нрава ваших общих детей, я боялся всего неживого, могущего коснуться вас. Страх этот иногда ослабевал, но никогда не проходил полностью. Может быть, если бы мы не испытали горя и если тем самым я не убедился бы в основательности своих страхов, у меня не достало бы духа остаться в живых после всего.
- Отец! Если бы нас изнасиловали, да еще и изувечили наши сограждане, я полагаю, ты перестал бы бояться, - резко перебила отца Зелфа.
- Слава Богу, что этого не случилось!
- Тогда, может и мама была бы жива.
- Ну, Зелфа, я не знаю печалиться или радоваться тому, что ты почти лишена чувствительности. Ты рубишь сплеча. Не смею делать тебе замечание; может, это пригодится тебе в будущем и, может, ты права и в остальном. А тебя, Махла, удалось мне переубедить ? Твое рождение было желанным. Я радовался тому, что ты и Зелфа росли непохожими друг на друга, как радуюсь теперь тому, что вы похожи в согласии своем и готовности.
- Отец, я должна признаться, что всю жизнь думала, будто Зелфу ты любишь больше меня. Я не хочу сказать, что это меня огорчало, но то, что сейчас я этого не чувствую, меня радует.
- Махла, так тебе казалось лишь потому, что я к тебе был менее строг, но, согласись, это было тебе же на пользу. Но я немного отклонился от темы. Сколько помню себя, я никогда не искал легких путей, но всегда старался идти по дороге, где могли осуществиться мои чаяния и реализоваться возможности. Легко мне по -настоящему никогда не было, но трудно было всем, кто находился рядом со мной, в первую очередь, вашей матери. Я понимаю, что вину перед ней мне не загладить до конца дней своих. Тяготы жизни со мной должны были облегчить ей нахлынувшие на нас беды, но, сдается мне, что получилось наоборот. Но вы вселяете в меня надежду, вы не спасуете перед возможными трудностями и не побоитесь идти вперед ради осуществления ваших целей.
- Отец! Пока мы вместе, наши с Махлой цели не могут быть отличными от наших общих целей. В этом, я думаю, наша сила, я не хочу скромничать и скажу, что ты прав, полагая, что мы не сдадимся так легко. Легкое и привычное ушло от нас давным-давно, хотя до недавнего времени я так не думала. Оно обходило нас, как я поняла, еще до нашего рождения. В этом твоя заслуга. Ты не будешь против, если я завершу мое слово пожеланием тебе здоровья и крепости духа? Махла, налей-ка отцу вина. Наш ужин давно уже превратился в семейный праздник."