- Где Модада? - спросил он.
- Модада ушла, - спокойно ответил Подмастерье.
- Как ушла? - Гикет с трудом поднялся с места. - Куда ушла?"
Он бросился в залу и, убедившись, что там никого нет, навалился на дверь в комнату Аколазии и проревел:
- А здесь кто?
- Там Аколазия с ребенком."
Гикет махнул рукой и поплелся к выходу. Он открыл дверь, ступил на каменную плиту и, опершись правой рукой на створку двери, оглядел улицу.
- Никого нет! - Он повернулся к Подмастерью. - Стервы! Месячную зарплату на них спустил!"
Примерно с минуту он стоял в нерешительности, а затем враждебно напустился на хозяина.
- Как ты мог ее выпустить? Почему не сказал мне, что она улизнула? Да ты в сговоре с ней!
- Гикет, ты что, с ума сошел? Мое ли дело вмешиваться в ваши шашни? Что ж ты так нажрался, что сам не смог разобраться с ней?"
Во время перебранки Гикет перешел в комнату и присел на диван.
- Удрала, так Бог с ней! Я еще покажу ей! А теперь ты мне заменишь ее!
- Гикет! Ты напился, как свинья, и совсем одурел!
- Еще посмотрим, кто одурел."
Гикет достал из внутреннего кармана куртки большой, по всей видимости, охотничий нож и, держа его в одной руке, другой начал расстегивать пуговицы на брюках.
- Выбирай: либо одно, либо другое, - глухо произнес он.
Подмастерья охватило смятение. С одной стороны, усмирить Гикета было не в его силах, и в любом случае должно было занять немало времени, на протяжении которого тот оставался бы опасен. С другой стороны, хоть все это было противно, он не верил, что Гикет решится осуществить свою прихоть. И тут Подмастерье принял решение по возможности затянуть выяснение отношений с Гикетом, ибо время должно было смягчить его больше, чем сколько- нибудь вразумительные заклинания. Ему помогло и усилившееся отвращение, заглушившее страх.
Гикет не унимался, но важным и смягчающим его буйство обстоятельством было то, что он полулежал на диване и не двигался с места. Угрозам, просьбам, отказам, выяснению отношений, казалось, не будет конца. Временами Подмастерье переходил в наступление, но оно ничем не завершалось и все повторялось снова - с прежними страхами, злобой и неспособностью покончить возню с Гикетом разом. Гикет держал одной рукой свой восставший член, а другой размахивал ножом, проклиная подряд всех и вся, ставших на его путь и лишивших его заранее оплаченного удовольствия.
У Подмастерья, сидящего в другом конце дивана, болели мышцы; от нервного перенапряжения он чувствовал ноющую боль, пронизывающую все тело. Хотя он вряд ли мог чем-нибудь помочь Гикету, затянувшийся припадок заглушил и желание что-то сделать для него.
Вдруг Гикет схватился за сердце и привалился к спинке дивана. Подмастерье понял, что удерживало Гикета от осуществления своего замысла. Затруднения переместились в другую плоскость. Подмастерье открыл окно.
В это время, довольно позднее, чтобы не ожидать каких-то случайных посетителей, раздался стук в дверь. Подмастерье поспешил открыть ее.
X
Как только дверь была приоткрыта, чья-то властная рука силой распахнула ее до отказа, задев плечо Подмастерья, явно не ожидавшего такого натиска. Перед ним стоял Натис, изрядно подвыпивший.
- Я к Аколазии. Позовите ее! - грубо скомандовал он. - У меня мало времени. Машину я оставил открытой. Там у меня оружие. Живее, живее!"
Предаваться размышлениям не было времени. Драться с Натисом не имело смысла. Он уже думал о том, что не пустит на порог Гикета, распрощается с Аколазией и конечно ж, пошлет к черту этого Натиса, - лишь бы все обошлось мирно на этот раз.
Аколазия быстро отперла дверь.
- Натис здесь! - страшным шепотом проговорил Подмастерье, сообщая тем самым, что возможность сопротивления уже упущена.
- Сейчас! - ответила она и отошла от двери.
Натис зашел в залу.
- У вас кто-то есть? - спросил он.
- Да.
- Кто?
- Один знакомый.
- Он к Аколазии?
- Нет.
- Ну, тогда тем лучше для него."
Еще раньше Подмастерье услышал шум за спиной, но не обратил на него внимание. Теперь он сообразил, что Гикет находится в туалете. Вскоре Гикет вышел и, не заходя в комнату, направился к открытой входной двери, не оглянувшись и не сказав ни слова.
Подмастерье рад был бы вздохнуть с облегчением, если бы еще большая опасность не нависла над ним. Натис убивал время, наматывая на палец цепочку; в руке у него была связка ключей. Аколазия вышла и, завидев Натиса, волевым усилием, выдавшим ее страх, произнесла: