XII
Негромкий, произведенный железным предметом стук в дверь подъезда он услышал сквозь сон, но сразу же понял, что проспал совсем недолго, и почувствовал раздражение оттого, что его разбудили.
- Сейчас! - громко ответил он и бросился к халату, в который облачился уже перед самой дверью. - Аколазия, ты? - на всякий случай все же спросил он.
- Да, открой! - послышался ее голос.
Уже открывая дверь, он подумал, что у нее ведь есть ключи, но тут же сообразил, что она могла их и не взять с собой, напуганная Натисом.
Натис вошел вместе с ней и уселся на его рабочий стул. Аколазия стала рядом с пианино, а он присел на свою постель. Он чувствовал, что все самое худшее позади, но не в силах совладать с собой волновался еще больше и даже побаивался, что стук сердца выдаст его, хотя понимал, что и по другим признакам нетрудно заметить, что он испытывает.
- Ты хочешь что-то сказать? - спросил Подмастерье у Аколазии, которая выглядела очень неплохо для женщины, которую предположительно изнасиловали.
- Вот, добрый человек хочет сказать, - ответила она и повернулась к Натису.
Подмастерье тоже посмотрел на него, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.
- А что он хочет сказать? - машинально спросил Подмастерье, вновь обратив взгляд на Аколазию.
- Предлагает постоянно встречаться с ним, - нерешительно проговорила она.
- А ты как на это смотришь? - как-то само собой вырвалось у Подмастерья.
- Я не могу стать его ... У меня парень, который меня любит. Да и вообще: не хочу.
- Чем лучше меня твой сопляк? - наконец-то заговорил Натис, вопреки ожиданиям почти без агрессивности в голосе.
Аколазия промолчала.
- Послушайте, - вступился Мохтерион, - может быть, она в чем-то и провинилась перед вами, но разве она недостаточно поплатилась за это? Я думаю, она наказана достаточно. А вы думаете по-другому?
- Я думаю?.. - усмехнулся Натис. - Я думаю, со мной ей будет лучше. Не торопись с ответом, - предупредил он Аколазию. - Впрочем, не хочешь, как хочешь, если ты такая дура."
Он встал со стула, презрительно-равнодушно посмотрел на Мохтериона и Аколазию и, взглянув на ручные часы, сказал:
- Мне пора!"
Подмастерье не хотел вставать с места. Аколазия тоже как будто вжалась в стенку и не шевелилась. Они оба слышали, как Натис долго возился с замком, поворачивая ключ не в ту сторону. Затем он довольно долго возился в машине, заводя мотор. На протяжении нескольких минут после того, как машина отъехала,
Подмастерье и Аколазия не двигались и молчали. Быть может, они думали не об одном и том же, но нуждались в совершенно одинаковом внешнем проявлении. Подмастерье не думал о будущем; он наслаждался настоящим, которое оказалось не столь ужасным, как он себе представлял, да и Аколазии недавнее прошлое, возможно, не казалось уже столь страшным. Конечно, он струсил, но по крайней мере, она стояла перед ним живая и невредимая.
- Я сейчас приду, - сказала она так, будто давно уже выжидала удобный момент, и вышла из комнаты."
Как ни приятно было ему сознавать, что многочасовая мука закончилась с уходом Натиса, он не находил в себе сил выразить эту перемену хотя бы изменив позу; он продолжал сидеть на постели в немом оцепенении.
XIII
Аколазия отсутствовала минут десять; может, она мылась, может, переодевалась, может, подкреплялась. Застав Мохтериона на том же самом месте, где оставила, она села на стул, где до этого сидел Натис. Он посмотрел на нее и понял, что ему трудно заговорить с ней.
- Который час? - неожиданно для себя спросил он.
- Начало четвертого, - ответила она, посмотрев на настольные часы.
- Ты хочешь что-то сказать мне? - спросил он и почувствовал в своем вопросе нечто знакомое.
- Я боюсь оставаться ночью одной. Можно я пробуду здесь до утра?
Подмастерье хотел напомнить о Гвальдрине, но передумал. Последовала пауза.
- Как же нам дальше быть, Аколазия? Что ни день, то удар. Сегодня меня чуть не изнасиловали."
Аколазия рассмеялась.
- Ну-ка расскажи!
- Ты помнишь Гикета?
- Припоминаю.
- Нализался, как свинья, от него баба и удрала. Один раз он ее вернул, во второй раз остался с носом. Бедняга, сильно поистратился, а тут такая незадача! Вот и решил в отместку попользоваться мной. Ты много потеряла, не видя, как он изнывал со своим членом в руках, - и Подмастерье попытался изобразить Гикета в муках страсти.