И младшая также родила сына, и нарекла ему имя: Бен-Амми, (говоря: он сын рода моего). Он отец Аммонитян доныне."
Подмастерье чувствовал свое бессилие вдохнуть жизнь в этот сплошной процесс порождения.
Возник вопрос в связи с Аколазией: как она отреагирует на подобное отступничество или даже предательство? Как много может испортить такая незавершенность? Можно ли найти себе оправдание? В конце концов, разве он не считал еще до начала работы, что никакой текст не может считаться завершенным, пока остается возможность обращения к нему читателя? Но эта незавершенность зиждилась на другой завершенности, и именно эту последнюю подставлял он под удар.
Несколько утешило его то, что и в курсе по древнегреческой философии он поступил так же, ибо отсек от нее неоплатоников. Он помнил, что и древнегреческие философские школы эллинистического периода были рассмотрены скорее по инерции, чем по внутренней необходимости, как, видимо, и та часть истории Лота, которая касалась соития дочерей с отцом. Так или иначе, он приготовился выслушать легкий протест со стороны Аколазии и, собрав самое малое за все время работы количество листов, исписанных за день, вынес обрывавшуюся последнюю часть истории в залу, положив ее в последний раз на облюбованное место.
IV
Зайдя к себе в комнату, он начал прибирать постель. Она оставалась неубранной, ибо утром он встал раньше Аколазии, а когда встала она, он уже сидел за столом, и она пошла к себе, стараясь не мешать ему.
Немного передохнув, он продолжил занятия, с облегчением вздохнув по поводу того, что на следующий день ему уже не придется ломать голову над рационализацией мифа. Хотя он еще не испытывал чувства незанятости, но знал, что даже если в ближайшие дни начнет томиться по канувшей в прошлое напряженности, планирование и осуществление нового курса не представится ему спасением, даже в мыслях.
Что-то происходило, и он не ломал голову над тем, что; пребывание Аколазии под одной крышей с ним уже явно тяготило его. Правда, беспощадное время и было причиной именно такого настроения: неудачи последних дней, предутреннее совокупление, капитуляция перед историей Лота, тревога в связи с нарастающей вероятностью будущих неприятностей, наконец, почти месяц совместного проживания, за который все интересы были уже не только удовлетворены, но и стали подзабываться.
Он начал побаиваться наступления времени, когда станет совершенно непонятным, почему они находятся вместе и почему сдерживают естественное развитие своих отношений, столь настойчиво требующее их прекращения. Он уже предвкушал удовольствие от приближения другой формы сотрудничества с ней. Аколазия должна была подыскать себе квартиру, и для сохранения спокойствия ей нужно было иметь несколько точек для свиданий, одной из которых вполне могла по-прежнему оставаться его квартира.
Эти нелегкие раздумья прервал стук, воспринятый им как благодать, ниспосланная свыше. Цепочку придержать он не забыл, но, увидев Экфанта, быстро снял ее. Экфант был не один, вместе с ним зашел молодой человек, на вид лет двадцати не более.
- Топияр, мой двоюродный брат, - представил своего спутника Экфант.
Мохтерион и Топияр пожали друг другу руки.
- Вот, клиента к тебе привел, - начал Экфант. - Вернулся в мае из армии, отдохнул в деревне и прямо к тебе!
Мохтерион был не рад такому клиенту, но постарался не проявить свою досаду по поводу того, что надо как-то отвязаться от него.
- Ну, Экфант, это попечение тебе не зачтется!
- Почему же? Может, ты думаешь, что Топияр еще девственник или ему двенадцать лет?
- Нет. Так я не думаю, но водить по блядям молодых - не самое богоугодное дело.
- А как прикажешь поступить? Я-то думал, что именно в молодости следует этим заниматься.
- Не помешало бы хотя бы жениться для начала. А уж затем, пресытившись домашней пищей, можно перекусывать и в забегаловках.
- С каких пор ты стал противником внебрачных сношений? Раньше я что-то этого за тобой не примечал.
- Я не против сношений, я против того, что может сократить их частоту, а далее и вовсе свести их на нет.
- С Топияром не будет никаких проблем.
- Тем лучше для нас, но грех совращения малолетних ляжет на тебя.
- И на тебя тоже, дорогой Мохтерион. Никуда ты от этого не денешься.
- Пусть будет так! Позвать Аколазию?
- А зачем же мы, по-твоему, пришли?