- Разве не большее преступление учеба тех, кто не имеет к ней никакой склонности? Подмастерье промолчал. Возразить ему было нечего.
- Карптор ваш друг? - спросил он и сам удивился своей необычной любознательности.
- Дальний родственник. Он из района. Приехал в гости и, едва оглядевшись, потребовал мясца. Вот Деспекта и подвернулась. Что ж, ради мяса живем, мясом рождаемся, мясо порождаем.
- Извините, вы учитесь?
- Да. Я - будущий историк.
- Вашей последней фразе в “историчности” не откажешь.
- А вы чем... Ах да, вы говорили. Но у вас на столе книги по математике.
- Без математики в философию входа нет.
- Никогда не подумал бы!
- Это осознали очень и очень давно.
- А философия кому-нибудь теперь нужна?
- Почти никому.
- Почему же вы к ней стремитесь?
- Именно поэтому. То есть мне достаточно того, что она нужна мне.
- Вы уверены?
- У меня нет выбора.
- Что-то Карптор слишком увлекся.
- Прошло не очень много времени."
Мнасил ничего не ответил, и Подмастерье посчитал более сообразным замолчать. Он перешел в галерею и, чтобы чем-то заняться, начал прибираться. Он почти завершил свое вынужденное, хотя и не бесполезное занятие, когда послышался звук открываемой двери. Вошел Карптор, и Мнасилу был дан зеленый свет.
Мохтериону пришлось по душе, что Карптор ограничил свое любопытство комнатой, в которой оказался, и лишил хозяина дома удовольствия взглянуть на него в галерее. В это время сам он отодвигал сундук, за которым обнаружил тряпки, размер, цвет и состояние которых не оставляли сомнений относительно того, на какие нужды они в свое время были использованы.
X
Карптор вышел от Деспекты счастливым и не мог позволить, чтобы кто-то рядом с ним был не то что несчастным, но даже грустным. Но уставший к вечеру Подмастерье не в состоянии был разделить веселое расположение духа своего нового клиента, который, скорее всего, посетил его в первый и последний раз.
- А я вот с детства невзлюбил книги, - видимо, предложил тему для беседы Карптор, оглядывая книжные полки. - Мне всегда казалось, что книги пишутся и издаются для больных, чтобы они коротали время лежа в постели.
- Но, по крайней мере, пишут и издают их не больные, - удивленно промолвил Подмастерье, совсем не уверенный, что не сморозил глупость.
- Не больные, но раньше, несомненно, были больными.
- А если среди них найдутся никогда ничем не болевшие здоровяки?
- Значит, болели их родители.
- Ясно. В таком случае, если и родители были здоровыми, кто-нибудь в роду обязательно был больным.
- Совершенно верно.
- Я вынужден с вами согласиться. Если нежелание общаться с людьми или, по крайней мере, желание свести общение с ними до минимума назвать болезнью, а в моем случае это именно так, и если учесть, что подобная болезнь могла возникнуть в очень давние времена, то напрашивается вывод, что книги - дело рук больных и существуют для больных.
- А вы не хотите выздороветь?
Добросердечность и проницательность Карптора явно не соответствовали представлениям Подмастерья о характере жителя районного центра.
- Я об этом не думал. Вернее, не смел думать. Выздороветь? Как?
- Есть проверенные тысячелетиями средства: вино, музыка, женщины.
- Ну, час от часу не легче. Вино я не потребляю из-за сердца. Играть играю, но больше для других. На женщин у меня нет средств.
- Вот видите, как все просто! Больные, слуги и бедняки набрасываются на книги и черпают из них то, что не в состоянии непосредственно взять у жизни.
- Что ж, я вынужден согласиться. Правда, и книги бывают разными.
- Это не имеет значения, все сводится к бессилию. Когда член твердеет, мозги тают, а у кого член свисает, у того голова каменеет.
- Сурово сказано! Может, лучше будет сказать - деревенеет?
- Не вижу большой разницы.
- Карптор, я должен признаться, что уважаю людей, которые последовательно отстаивают свою точку зрения, и вы, на мой взгляд, принадлежите к числу таких людей. Правда, мне не все ясно в последнем из затронутых вопросов. Насколько я могу судить по себе, член твердеет временами. Что же делать тогда, когда он находится в размягченном состоянии?
- Все! Для того, чтобы он вновь затвердел.
- О! Понимаю. Это нелегкая задача.
- Еще бы.
- Если бы я хоть полноценно питался!