- В этом нет ничего странного. Но, давай говорить друг другу “ты”. Мне неприятно об ра- щаться на “вы” к человеку, с которым через несколько минут я окажусь в постели.
- Извини, я должен был учесть это. Так что же тебя связывает с ними?
- Нашел что спрашивать. Да ничего не связывает. А впрочем, - их желание кое-что получить, и моя способность дать им желаемое. Вообще-то, по правде говоря, все не так просто. Еще учась в школе, я думала, что быть доброй очень трудно. А быть доброй, на мой взгляд, значит делать добрые дела. Сейчас я думаю, что быть доброй очень легко. Не потому, что у меня поприбавилось силенок, но потому, что я вижу - людям очень немного нужно для счастья. Почему же не осчастливить их?
- Мнасил мне сказал, что ты делаешь добрые дела не совсем бескорыстно.
- Он - свинья! Терпеть его рыло на трезвую голову мне не по силам!
- Получается, что без жертв все же не обходится.
- Никаких жертв! После трех бокалов шампанского даже Мнасил сойдет за сказочного принца!
- У меня есть шампанское. Может, выпьешь?
- Нет, не хочу. Я хочу быть трезвой.
- Вряд ли это по той причине, что я не сказочный, но - принц.
Деспекта улыбнулась, как показалось ему, в знак согласия.
- Но одного принца тебе все же удалось найти, - продолжал Подмастерье.
- Да, я любила, а меня не любили.
- И поэтому ты родила?
- Да. Когда любовь взаимна, это неинтересно.
- Деспекта, сядь, пожалуйста, рядом со мной".
Деспекта исполнила просьбу без промедления.
- Ты мне кажешься умной девушкой. Почему ты не учишься?
- Учеба - дело не личностное. Мне не интересно заниматься тем, в чем я буду неотличимой от других.
- А как на это смотрят родители?
- Папа у меня добрый. А маме все равно, лишь бы мне было хорошо.
- А что ты думаешь о будущем? Ты не надеешься помириться с отцом ребенка?
- С Фимумом? Я с ним не в ссоре. Иногда я ему даже звоню.
- И о чем вы говорите?
- Не о Редоленте, к сожалению. Правда, чаще я попадаю на его родителей.
- А что говорят они?
- Как-то раз мать Фимума сказала, что знает о моем существовании, и даже о ребенке. Разве этого мало?
- Это зависит от того, не желаешь ли ты большего.
- Нет, не желаю".
Во время разговора Подмастерье все время поглаживал ее. Вначале он делал это автоматически, но, осознав это, стал настойчивее. Деспекта посмотрела ему в лицо и вкрадчиво сказала:
- Нам что-то мешает. Может, отложим беседу?"
Он подумал о справедливости слов Деспек ты, но вертевшееся на языке “Давно пора” так и не произнес. Опьянение близостью женщины, а затем некоторое отрезвление, наступившее, когда он вспомнил о двух самцах, уже побывавших на его месте, а также беседа на интеллектуальные темы ставили его примерно в одинаковое положение с ней. Ни он, ни она не испытывали никакого смущения, никакого волнения, никаких надежд и - как результат всего этого - почти никакого удовольствия. Их сближение было данью чему-то чуждому и далекому.
XIII
- Так на чем мы остановились? - спросил Подмастерье сразу же, как его дыхание стало менее учащенным.
Он не думал еще прощаться с Деспектой и убедил себя в том, что и она не думает, лежа рядом с ним и положив ногу на ногу.
- Нам не дали поговорить о философии.
- Ах, да. Ты исчезла с Карптором. А до того сказала, что увлекаешься философией.
- Да. Я интересуюсь восточной философией.
- А я западной.
- Почему? Мы ведь живем на востоке.
- Вообще-то я не очень силен в географии, а если учесть, что я слаб и в финансовом отношении, то мне приходится жить там, где я воображаю, что живу.
- И где же ты живешь?
- Не здесь и не сейчас.
- Однако ж, недавно ты пыхтел и извивался здесь.
- Тоже верно. Но мы отвлеклись от темы? У нас все предпосылки для того, чтобы спор получился интересным.
- Я не люблю спорить. К тому же я не так и сильна в философии.
- Я тоже, так что бояться тебе нечего. Ты вооружена древнекитайской и древнеиндийской мудростью, я же - древнегреческой и, скажем, немецкой.
- Это нечестно! Результат спора известен заранее.
- Ладно. Не будем спорить. Ты задумывалась над тем, почему ты читаешь философские книги? Погоди-ка, а может, ты их не читаешь?