Ромео вышел из залы и уже через минуту доложил:
- Она согласна!"
Он сам открыл дверь подъезда и вышел на улицу.
- Лучше подождать в машине; у меня дверца не закрывается, - предупредил он вопрос или просьбу Мохтериона.
Подмастерье вошел в комнату. Нопа стояла возле пианино в какой-то нелепой позе. Ему показалось странным, что она одета. Он подошел к письменному столу и достал из ящика презерватив. Потом сбросил с себя халат и вопросительно посмотрел на нее, но она успела отвернуться и лишь спустя чудовищно длительное в свете предстоящего события время, начала расстегивать платье.
Не будучи уверенным, что она действительно занята соответствующим положению делом, он решил помочь ей раздеться. В каждом ее движении ощущалась неловкость, причиной которой, по-видимому, была не только ее природная стеснительность, но и совершенно невыносимая неопытность в подобных делах. В довершение ко всему, едкий запах недавнего, а возможно и более ранних совокуплений делал всю затею малопривлекательной. Улучив секунду, он достал деньги из ящика и положил вместе с деньгами, взятыми у Ромео, на край инструмента.
Разбираться в своих чувствах к Нопе не было времени, к тому же она явно старалась, хотя ее старания не столько добавляли ей привлекательности, сколько затягивали время.
Тем не менее гуманитарная акция не заняла, как и предполагалось, много времени. Одевалась Нопа уже без его помощи, и, когда он спохватился, что неплохо было бы приободрить ее и помочь с облачением, была уже одета.
Он натянул халат и открыл ей сперва дверь от своей комнаты, потом от подъезда. Он смотрел, как она садится в машину, и ожидал, когда Ромео заведет мотор. Но последовало нечто иное.
Ромео вышел из машины и взлетел по ступенькам.
- Она сказала, что ты ей не дал денег, - озабоченно выпалил он.
Дверь в квартиру была открыта нараспашку так, что видна была большая часть комнаты, включая тот край пианино, на который Подмастерье положил купюры.
- Верно. В руки я ей их не давал, - сказал он и пошел к инструменту.
- Вот дура! - в сердцах бросил Ромео и вышел.
Подмастерье вышел на крыльцо вслед за ним и сделал Нопе знак, чтобы она зашла в дом. Нопа потянулась было выйти, но тут же опустилась на место, ударившись головой о перекладину над дверцей машины. Вторая попытка была успешнее, правда, она все время потирала рукой ушибленное место. Прав да, при этом не забыла сказать “Спасибо”, чем довела Подмастерья почти до исступленного состояния.
Он прикрыл дверь и решил заняться своим туалетом.
IV
Настроение у Мохтериона после визита Ромео с Нопой было отвратительное. Участь Нопы не выходила у него из головы. Он пытался утешить себя тем, что, даже если Ромео не дал ей ни гроша, легкий завтрак за его счет и небольшая сумма от Подмастерья достаточно вознаградят ее за труды, хотя это соображение не только не утешало, но и все больше раздражало. Сколько времени ей придется дожидаться такой же удачи? А главное, не помешает ли ей эта удача бороться с жизнью так, как это более соответствует ее возможностям?
Потом его мысли переключились на Аколазию, и не только потому, что она вызывала ассоциации с Ромео. Ее будущее его не волновало. Он думал о том, в каком положении она была до того, как попала к нему. Он понимал, что ее ближайшее будущее вряд ли будет значительно отличаться от недавнего прошлого и сделать что-либо, чтобы избежать этого, он был бессилен. Он горько усмехнулся, подумав о курсах по древнегреческой философии и по древнееврейскому опыту. Их целительная сила на судьбу Аколазии не действовала. Легче всего было обвинить себя в низком качестве учебного процесса, но разве только он виноват во всем?
До выхода из дома Подмастерье решил еще немного позаниматься. Оставалось совсем немного до завершения занятий, когда послышался стук, и по шуму, доносящемуся с улицы, можно было догадаться, что за дверью находится довольно многочисленная компания. Подмастерье не ошибся. Нестареющий Оккел смачно расцеловал хозяина и дал знак ватаге ввалиться в дом.
- Кулуса ты не знаешь? Нет? Так знакомься! - гудел Оккел во всю силу своих легких, так что Подмастерье приложил палец к губам, призывая его несколько умерить свой пыл. - У тебя кто-нибудь есть?
- Нет.
- Так кого я могу побеспокоить?
- Голодных и сытых соседей.
- Как это? - спросила одна из двух вошедших женщин, молодых, но уже изрядно потрепанных.