Побуждение, скрытое, быть может, от него самого, увильнуть от ответственности за происходящее, умыть руки от совинности во всем, ибо иди речь не о ней, Зелфе, его невесте, а, скажем, о Дементии, дочери их соседей Детрита и Адакты, он не задумался бы о том, правильно ли поступает, желая познать ее вместе со всеми. И вот, слыша мольбу своего будущего тестя, не задумываясь готового расплатиться уже не принадлежащими ему, или, по меньшей мере, принадлежащими не только ему дочерьми, за свою недальновидность, Кавилл в воображении Зелфы, порицал негодного отца за забвение отцовского долга.
Чего же тогда, по его мнению, заслуживал ее отец? Того, чего желали ему Атрокс, его брат Ланганон и множество других обезумевших содомлян.
Таким образом, вина Кавилла заключалась в его непротивлении ходу событий, в том, что он присоединился к гонителям Ло та, и уж если бы ему довелось взять Зелфу в жены, то лишь доведя до сведения всех, что делает он это из чистого великодушия. Еще меньше, чем в правдивости представшей ее воображению картины, Зелфа сомневалась в своей гордости, на которую легла непомерная ноша охранить душевное равновесие, сильно пострадавшее от недавних событий. А ведь впереди оно могло подвергнуться еще большим испытаниям.
VI
Зелфа с напряженным ожиданием наблюдала за отцом, который приподнялся на постели и уставился в одну точку. Она догадывалась не только о том, о чем спросит отец, но и о том, что ей не удастся отговорить его от его замысла. Про себя она решила, что будет противиться его осуществлению до последнего.
Вопрос отца прозвучал почти слово в слово так, как она предполагала.
- Как сообщить Кавиллу и Ультору, чтобы спасти их? - спросил Лот, весь вид и голос которого свидетельствовали о безнадежности.
Зелфа не раз уже ставила себе мысленно этот вопрос и каждый раз отвечала на него одинаково. Но повторить его вслух оказалось тяжелее, чем она могла предположить. Наконец, после обоюдного молчания, она собралась с духом и решительно произнесла:
- Зачем?
Лот вопросительно посмотрел на нее. Казалось, что и он готов к неприятному и совершенно несвоевременному разговору.
- Одним вам будет не легче, - не без примеси отеческой ласки сказал он.
- С Кавиллом мне лучше не будет, - попыталась смягчить смысл своих слов Зелфа.
- Разве между вами что-нибудь произошло?
- Отец, извини, но кое-что произошло со всеми нами.
- А какое отношение это имеет к Кавиллу?
- Он не был с нами в минуту опасности и потому никогда не поймет нас.
- Одной тебе будет очень тяжело.
- С чего ты взял, что я буду одна? А себя ты, что же, в расчет не принимаешь?
- Судьба уже напомнила мне о том, что мои полномочия относительно вас завершены.
- Об этом мы поговорим в лучшие времена.
- Позови, пожалуйста, Махлу."
Зелфа вышла и через минуту вернулась с сестрой и с хорошей вестью; матери стало немного лучше, и ее также можно было вывести из дома.
Обрадованный Лот сказал:
- Кое-что начало меняться к лучшему. Махла, родная, на рассвете мы должны покинуть наш дом и этот город навсегда. Нужно предупредить Кавилла и Ультора. Мы с Зелфой не можем сообразить, как поступить. Может, поможешь нам?"
Махла, не раздумывая, взволнованно ответила:
- Отец, я думала об этом. Можно написать Лакветггию и попросить разыскать Кавилла и Ультора и направить их к нам. Он большой друг Ультора, а его брат Лан гав - Кавилла.
- Ты думаешь, Лаквептш: стоит возле своего дома в разгар ночи и ждет, когда ты ему подкинешь наше послание?