VIII
Послышались шаги и голоса. Лот узнал Ультора и Кавилла. Стена была выше человеческого роста, и он не мог видеть их. Он поспешил дать о себе знать.
- Кавилл, Ультор! Я жду вас. Перебирайтесь сюда!"
Ультор взобрался с помощью Кавилла на стену и спрыгнул во двор, а потом помог перелезть Кавиллу.
- Что происходит в городе? - спросил Лот.
- И не спрашивай! - сказал Ультор. - Половины города уже нет. Это настоящая война. Всем захотелось свести счеты со всеми именно в эту ночь.
- Вам надо спасаться, - вступил в разговор Кавилл. - Те, кто останутся в живых, не пощадят вас."
Лот ответил, что с рассветом он и вся его семья покинут город, но его беспокоит их судьба. И говорил с будущими зятьями своими, которые брали за себя дочерей его о гневе Божьем на жителей Содома, о словах пришельцев, о чуде своего спасения и призывал их решиться на такой поступок, о котором они, быть может, никогда и не помышляли, но единственно ко торый мог сохранить им жизнь.
И сказал:
- Не время засиживаться и раздумывать! Встаньте же, выйдите из сего проклятого Богом места; ибо Господь истребит сей город до последнего человека и последнего строения.
- Лот, успокойся, мы поможем тебе покинуть город, - начал Кавиллл. - Подождем немного, пока не улягутся страсти. А по том найдем тебя и наших невест.
- А вот тебе, - вторил ему Ультор, - тебе действительно опасно оставаться здесь. Нам же ничего не грозит. И в эту ночь, памятуя о нашей связи с тобой, мы пи с кем не препирались, ни с кем не выясняли отношений. Не волнуйся за нас."
Лот снова и снова убеждал их покинуть город, он повышал голос, чтобы слова его звучали убедительнее, и переходил почти на шепот, когда силы покидали его. Он не мог смириться с тем, что лица их выражали полное неприятие его доводов. Он не хотел мириться со своим бессилием повлиять на их решение. Он выходил из себя всякий раз, когда они говорили ему, что не могут оставить своих родных, что если даже он прав, они не могут обречь на погибель близких.
Но Лот уже истощил доводы здравого рассудка, и его отчаяне увеличивалось от того, что он понимал это. Предел его мучениям был положен внезапно вспыхнувшей в его сознании мыслью, что он просто смешон, а может, и жалок, в придачу. И он вдруг заметил, что Кавилл и Ультор, сочувственно относясь к его горю, не перечат ему, но когда он в какое- то мгновение подметил, что будущим зятьям его показалось, что он шутит, и это шутовство они объясняют тем, что он выжил из ума после обрушившихся на него несчастий, то решился прекратить и их пытку.
- Я буду вас ждать до рассвета. Подумайте! Бросьте в дверь камень, чтобы дать знать о вашем приходе. Простите меня за то, что я вас так измучил, - попрощался он с ними полушепотом и, не дожидаясь ответа, направился к дому.
Не оборачиваясь, он понял, что Ультор хотел догнать его, чтобы отдать веревку, а Кавилл остановил его, но не услышал, ни как они вскарабкались на стену, ни как спрыгнули на улицу”.
=============================================
=============================================
IX
Едва ступив в залу, Подмастерье увидел входящую туда Аколазию, которая, судя по ее домашнему платью, направлялась к нему, или же, услышав, что он вышел из комнаты, хотела встретиться с ним в зале.
- Как делишки? - спросил он.
- Спасибо. Жаловаться не на что, - ответила Аколазия. - Это для нас? - взглядом указала она на тетради в его руке.
- Да. Очередная порция истории.
- Ну и задал ты нам задачку, вчера или позавчера - у меня голова идет кругом. Мы с Детеримой два раза прочли беседу Лота и его гостей...
- И ничего не поняли?
- Как бы не так. Впрочем, не обижайся, но я не совсем понимаю, для чего ты разжевываешь эту историю, если, как мне кажется, ничего не меняешь в ней. Ты что, делаешь это умышленно?
- Вообще-то да, но ты так легко не отделаешься от меня.
- Да, чтоб не забыть! Ты приготовил очередную книгу?
- Я удивляюсь, когда вы ухитряетесь читать.
- А чему удивляться? В отличие от твоих “знойных” писаний, ты нам подкидываешь “веющие прохладой” книги. Это, видимо, тоже не случайно.
- Я вам подбавлю “жару” и во французских романах. А теперь по поводу твоего замечания. Признаюсь, оно меня, как начинающего, - если не писателя,то повествователя, больно задело. Должен тебе сказать, что человек воспринимает только знакомое, более того, хорошо знакомое. Извини, лучше сказать - слишком хорошо знакомое. Ты могла бы возразить: “Как же так! Разве нечто новое, неизвестное не запоминается в большинстве случаев? А значит, и воспринимается ярче. Разве оно не интереснее и не привлекательнее, чем уже знакомое?” Т