Затем мысли переключились на Детериму, эту юную ведьму, которая не торопилась становиться полноправным и полноценным членом коллектива. Через некоторое время у него и вовсе испортилось настроение при мысли о том, что он слишком далеко зашел в нагромождении наставлений для Аколазии относительно ее неразборчивости в знакомствах на многолюдных улицах, где встречались люди самого низкого пошиба.
Теперь ему было ясно, что удлинение рабочего дня вне дома при неблагоприятном исходе приведет Аколазию к тому, к чему она, видимо, стремилась, выходя по вечерам. Да, свои заботы она знала лучше и о своем будущем думала не меньше, чем он, но мало чем могла помочь себе, по крайней мере, до сих пор.
Подмастерье думал о том, что никаких новых ощущений, никаких новых переживаний дальнейшие отношения с Аколазией не сулят. С самого начала он определил их отношения таким образом, чтобы она не имела повода прекращать попытки устроится в жизни, а может, и найти человека, который осчастливил бы ее и избавил от всех трудностей. Рассчитывать на него она не могла, равно как не могла не испытывать этого с первого же дня пребывания у него, когда ей пришлось ишачить несравненно больше, чем прежде. У нее не было выбора, а значит, и выхода.
Мысли его переключились на Гвальдрина. Как сложились бы их отношения, если бы не было на свете Гвальдрина? Ему показалось, что он уже много раз спрашивал себя об этом и всегда одинаково отвечал на этот вопрос, но, тем не менее, он возникал снова и снова. Было ясно, что, не будь Гвальдрина, вряд ли Аколазия оказалась бы под одним кровом с ним. Возможно, на ночь или две ночи, но не больше.
Он ухватился за мысль, что его зависимость от нее в связи с изложением истории Лота несравненно меньше, чем при устном курсе по древнегреческой философии, и тут же поблагодарил высшие силы за помощь в открытии этого факта. Он мгновенно уверовал в то, что писаное слово сохраняет в себе по самой своей природе ту степень зависимости от читателя, которая является одновременно и необходимой и необременительной. После этого можно было считать само собой разумеющимся, что “отдача” Аколазии, до сих пор задерживающаяся, не должна его сильно беспокоить. Впрочем, ее высвобождение по вечерам позволило бы совместить обе формы соприкосновения с мыслью - единственной областью, которую он отождествлял с подлинной жизнью.
XI
Еще издали Подмастерье заметил какие-то фигуры около своего подъезда, и у него от радости забилось сердце. Он ускорил шаг и, приблизившись, узнал Доика, который, как он догадался, привел клиента. Как только они зашли в дом, его постигла и другая радость. Аколазия была дома. Доик не догадался постучаться к ней в окно, которое выходило на улицу и постоянно было прикрыто ставнями, а она не слышала его джентльменского постукивания в дверь подъезда.
- Лордур, юрист высшей квалификации - прошу любить и жаловать, - напыщенно произнес Доик.
- Получается, что коллега, - заметил Подмастерье и машинально начал раздеваться прямо перед гостями.
Аколазия обещала быть готовой через минуту. Мохтерион сделал для себя вывод, что Доик снова собирается воспользоваться своей тактикой воздерживания и будет ждать Лордура, а потому разделся до предельно допустимого уровня. Когда же хлопнула дверь, и он посчитал, что у него в комнате остался Доик, перед которым можно было бы предстать и в
совершенно обнаженном виде, он, к своему удивлению, застал там Лордура.
Мало заботясь о своем внешнем виде и ликуя в душе по поводу небольшой удачи, выразившейся в неожиданном удвоении числа клиентов, Подмастерье предложил поиграть гостю, на что тот вежливо согласился.
В день знания, каковым считалось начало учебного года, Доик был настроен самым решительным образом и через четверть часа с улыбкой присоединился к музыкальному обществу.
Где-то на Плаче Федерико Лордур извинился и был препровожден Доиком в соседнюю комнату. Концерт был окончен, и завязалась беседа о трудностях воспитания мальчиков, коими был награжден Доик, которые сводились в основном к тому, что дети растут тем жизнерадостнее и здоровее, чем меньше они учатся и чем меньше страдают любовью к книгам. После того, как вслед за небольшим спором они пришли к обоюдному согласию, Доик неожиданно затронул другую тему.