— Смотри-ка, Александр, те самые, из Архангельского! Эго же заговор против СССР!
Волохин, разинув рот, прильнул к прорези в скатерти и даже выронил налима из рук.
— Так и есть, точно, Маркелыч! — прошептал Волохин, увидев ослепительно красивую женщину, сидевшую на троне.
— Итак, мы давно не вершили суд в этой стране над нашими подданными, — проговорила женщина — Суд наш будет скорый и праведный, обжалованию он не подлежит. Кто хочет, чтобы его рассудили?
— Я! — гнусаво захныкал вурдалак, прижимающий платок к носу. — Рассудите, Элеонора Константиновна!
— Слушаю тебя. Кажется, ты секретарь Бульдина? — сощурилась Элеонора.
— Точно так-с, — упал на колени вурдалак в смокинге — Мне вой тот негодяй-упырь откусил нос.
Маленький упырь с хищными зубами и тоже в смокинге, производя небольшой ветер огромными ушами, похожими на опахало, выкатился в центр зала, негодующе крича:
— Ложь, ваше величество, клянусь — он сам откусил себе нос!
Элеонора вопросительно подняла брови.
— Разве можно самому себе откусить нос? — удивленно воскликнула женщина, обращаясь к упырю.
— Это же номенклатура Бульдина, им все можно, захотел себе нос откусить и откусил, для них закон не писан.
Элеонора рассмеялась, щелкнув пальцами:
— Ты прав, с произволом бульдинских секретарей надо кончать! Следующий!
Из толпы гостей вышла большая группа представительных мужчин очень солидного вида, и один из них депутатским голосом начал говорить о вдовах и сиротах, оставшихся после побоища в Архангельском.
— Мы, передовые нелюди нового мышления, решили организовать в помощь сиротам Фонд милосердия, чтобы оказать им действенное вспоможение. Вы, Элеонора Константиновна, прославились на весь мир своей щедростью. У нас к вам три просьбы, не согласитесь ля вы их исполнить?
— Для вдов и сирот я готова на все.
Обрадованный председатель депутатской группы переглянулся со своими друзьями.
— Во-первых, мы просим разрешения организовать Фонд милосердия.
Элеонора согласно кивнула.
— Во-вторых, мы бы хотели просить у вас, ваше всемогущество, миллион долларов начального капитала в кредит под пятьдесят процентов годовых, который мы пустим в оборот, а также построим инвалидный дворец и создадим предпринимательские структуры.
— А в-третьих?
— А в-третьих, просим подождать с выплатой процентов два года.
Элеонора еще более благосклонно задумалась, но ненадолго. Она встала с креста и обвела толпу взглядом.
— Господа афернйцы, если я выполню вашу просьбу на две трети, это будет уже щедрым поступком, не так ли?
— Конечно! Очень щедро! Какое великодушие! — прокатилось по толпе.
— Тогда я из сострадания к вдовам и сиротам даю разрешение на открытке Фонда милосердия и согласна вообще не требовать процентов по долгу, ну, а за деньгами, господа, вам лучше обратиться в Международный валютный фонд.
Группа мошенников с депутатскими голосами, громко восхищаясь щедростью и мудростью своей повелительницы, отчего-то съежившись, затерялась в толпе.
— Есть еще желающие, чтобы их рассудили по справедливости, или господа с просьбами?
Элеонора оглядела своих подданных.
— Нет! Очень хорошо. Тогда откроем заседание трибунала.
Сидевшая на троне Завидчая встала и произнесла, показывая пальцем на древнюю сгорбленную старуху в цепях, в которой украинец узнал ту самую ведьму, с которой сражался на чердака. Рядом с нею стояла совсем юная девушка, тоже закованная в цепь.
— Вот они, бесстыжие, какова парочка! Лучше не придумаешь. Спелась старая дура с молодой, три тысячи лет отирается по всему миру, вонючая подстилка, спит с каждым мерзавцем, а ума нисколько не нажила, старая б..!
Завидчая вспыхнула, глаза ее блеснули настоящими молниями, и она продолжила, обращаясь к старухе:
— Я из-за тебя в постель легла с этим человечком, с каким-то Недобежкиным, а что получила взамен? Фальшивое кольцо! Шесть фантомов распылились, три громовика, пять змеевиков, подколодники, трубники — погибших не счесть.