– Сначала я хочу поговорить один на один вот с ним.
– С Ахмет-ханом? – переспросил старец.
– Да! А эти? Мы их уведем с собой? – Колдун указал на Петушкова с Витей.
Недобежкин, чтобы раз и навсегда отучить Петушкова от нравоучительного тона, кивнул на Сергея.
– Вот его возьмите, а этот пусть посидит здесь, в уголке.
Старик взял Петушкова под локоть, и тот, подхватив свою сумочку с книгами, как бычок на заклание, пошел в окружении трех молодцов за колдуном.
– Они тебя спутали с Москвичом, – сказал Омар Шариф, все так же ослепительно улыбаясь. – Я знаю, что ты не Москвич, но они мне не верят. Они не видели тебя в деле, а Ибрагим и Махмуд для них никто. Сегодня тут назначена встреча двух стариков. Старика Ленинградского рынка и ста рика Черемушкинского рынка. Должен был быть заключен мир, но они решили, что тебя нанял старик Центрального рынка.
В голове у Недобежкина раздался знакомый ему щелчок. Голос Гарун-аль-Рашида стал казаться замедленным, движения вялыми.
– Дай мне уйти с Ибрагимом, я обещал его матери, что он живой вернется из Москвы.
– Хорошо, приведи назад моего друга, а за это я не трону твоего.
– Они его не отпустят, эти двое назначены в „козлы рынков, а твою голову отвезут старику на Цветной бульвар. Москвича еще никому не удалось обхитрить, но ты не Москвич, ты страшнее Москвича. Хорошо, я приведу твоего друга. Постарайся уйти, тогда за мной останется последнее слово, я ведь их предупреждал.
Гарун-аль-Рашид улыбнулся Недобежкину.
– Я уйду! – кивнул Аркадий.
За красными портьерами Петушков видел, как двое или трое молодых парней достали пистолеты с глушителями, обрез двустволки уперся любителю частых причастии в тощее брюхо. Нет, Петушков не был трусом, он не повалился на колени, не стал лепетать слова прощения, помня, что все это будет бесполезно, но что-то надо было сделать. И он, как истинный христианин, стал молиться.
– Сумасшедший дом! Господи, спаси мою душу грешную! Николай Угодник, отче Сергий, спаси и помилуй!
– Чего бормочешь?! – осведомился пожилой с „Калашниковым".
Появился Гарун-аль-Рашид и все так же спокойно и с улыбкой поманил Петушкова.
– Пойдем, дорогой, не бойся! Будь мужчиной.
Именно это добавление „будь мужчиной" сбило всю компанию и обоих стариков, решивших, что Ахмет будет убивать жертву, но он взял его за руку и повел к Недобежкину. Сделав несколько шагов, он толкнул его в спину, а сам быстро юркнул в среднюю дверь, где с пистолетом наготове стоял Ибрагим и маленький официант. В этот момент, когда несколько стволов должны были изрешетить мнимого Москвича, в зале ресторана сверкнул ослепительный свет, и раздался оглушительный грохот.
– Шамахан! – прокричал Недобежкин, крутя над голо
вой своей страшной плетью.
„Только бы не задеть Петушкова!" – пронеслось в его мозгу. Петушков успел присесть, и удар плети пришелся по стене рядом с зеркалом. Если бы Недобежкин попал по зеркалу, их бегство было бы более простым и приятным – пробежав тоннелями Зазеркалья, они бы мгновенно выскочили через любое другое зеркало Москвы, но удар кнута пришелся по стене.
– Бежим! – крикнул Недобежкин, бросаясь в пролом.
Надо отдать должное реактивности двух его друзей: и постник Петушков, и жертва кинематографа со всех ног бросились вслед за Недобежкиным, причем Шелковников если и задержался возле столика на самую малую долю секунды, то только потому, что решал, какую из едва начатых бутылок прихватить с собой – водки или коньяка? Наконец схватил обе и, зажав большими пальцами их горлышки, устремился в пролом.
Друзья оказались в маленьком тесном дворике. Петушков было кинулся сквозь арку бежать на улицу.
– Куда? – остановил его Недобежкин. – За мной! -
крикнул он, увидев проходную какого-то завода. Они юркну
ли в проходную.
– Стой! Куда! – завопила вахтерша. – Ваши пропуска!
Но друзья уже мчались мимо железных конструкций по
пустым цехам предприятия. Завод по случаю выходного дня был пуст. Вскоре вслед им послышался топот нескольких ног, это две шайки враждующих рынков догоняли беглецов.