Тётушка, кинув напоследок: «Давай, ждём», нехотя выходит из номера. В коридоре слышатся удаляющиеся шаги, снова скрипит и хлопает входная дверь. Грета роняет тряпку и отдувается:
– Бли-и-ин. Чуть не спалилась!
Шумно колотится сердце. Это могла бы быть та женщина, а не тётка. Если кто-то прознает, что она тут своевольничает – выпрут с работы в одну секунду! Ещё и детство это накатило совсем некстати! Надо быть осторожнее.
Она хлюпает носом, где скопились остаточные слёзы, аккуратно добывает тетрадь из-под подушки и перекладывает её в тумбочку, – каждый раз приходится запоминать, как она лежала, чтобы точно так же потом положить обратно.
Рыба с рисом, надо же. Какое совпадение.
Глава 10
Чем шире твои объятия, тем проще тебя распять (Ницше).
– Алё! – далёкий голос Ириски отражается в трубке двойным эхом. – Привет-как-дела?
Соня моментально вспоминает, что забыла и про квартиру, и про цветок, который надо туда отнести.
«Ключи! Они должны быть в сумке! И записка! Где записка?»
Она торопливо озирается и страшно тараторит:
– Ой, Ирисочка, привет. Слушай, я до квартиры вашей так и не добралась! Но с цветком всё в порядке! Честно! – горшок с торчащей осокой осуждающе смотрит на неё с подоконника, и она виновато отводит взгляд. – Э-э-э… Как там ваш медовый месяц?
– Я тебе за тем и звоню, – Ириска шумно вздыхает. На заднем плане бушует прибой. – Мой мужчина… Он не поехал, короче. Так что имей в виду.
– А ты его предупредила про цветок? – спрашивает Соня.
– Да ты знаешь, как меня убого подстригли тогда? Капец вапше! Злая домой пришла, и мы… – мнётся подруга, – поругались сильно. Он теперь трубку не берёт. И… зря я тебе ключи дала. Это же его квартира, а не моя, понимаешь? Мы из-за этого и поругались. Говорю ему – подружке отдала, мол, пусть за хатой присмотрит, ну а что такого, а? Скажи! А он аж взбеленился весь. Мол, мои вещи, моя квартира. Никогда его таким не видела. Вали, мол, сама на свои моря. Про цветок этот дурацкий даже заикнуться не успела.
– Понимаю, – отвечает Соня. – No paso nada15. Ещё помиритесь.
– Жаль, – рассуждает та, – что с квартирой так получилось. Я надеялась, что ты отдохнёшь там от своей общаговской коммуналки с клопами и тараканами…
– Да я сейчас не там живу, – делится Соня, – не переживай.
– А где?
– У мужчины, который герберу подарил. Помнишь, у ларька?
– У мужчины? – голос Ириски возрастает на пару децибелов и веселеет. – Так этот мужик, он что, настоящий? Крутя-я-як! Прилечу – расскажешь! – её интонация, восторженная до оскорбительности, будто намекает, что появление мужчины в жизни Сони – это какой-то нонсенс сродни июльскому снегопаду.
– Обязательно расскажу, – улыбается она, наслаждаясь тем, что ей будет что поведать своей любвеобильной подружке и осознавая, как давно вот так, по-простому не улыбалась – даже скулы заныли. – Морю от меня привет.
Зажав телефон между ухом и плечом, Соня на цыпочках бежит в комнату, находит среди пакетов и коробок свою дорожную сумку и под озадаченный взгляд мужчины, который сидит в наушниках за ноутбуком, выворачивает её. Ворошит вещи, бренчит ключами.
– Так мне цветок отнести или уже тебя дождаться?
«Бумажка с адресом… Где же она? Куда-то пропала! Куда она могла подеваться? Лучше переспросить… Записать… Ручку…»
– Да как знаешь. Лан, давай, у меня тут роуминг. Я тебя предупредила, если что, – говорит Ириска. Связь обрывается.
– Чёрт! – вполголоса выдаёт Соня.
Она смотрит в телефон, задумчиво заталкивая вываленные вещи обратно в сумку и не заметив, что кое-что из них завалилось между пакетами. Затем идёт в прихожую, где шарит по карманам куртки, – бумажки с адресом нигде нет. Возвращается на кухню. Цветок!
– Точно! В последний раз она была… здесь… – Соня шарит пальцами между листьями, у самого дёрна; досадливо морщится… – Потеряла, дура, – и, испуганно подавившись последним словом, с цветком в обнимку торопливо ныряет в ванную.
Там она включает душ, проверяет запястьем температуру и осторожно моет тонкие листики, пропуская их между пальцами.
– Когда-нибудь ты зацветёшь, – говорит полушёпотом. – А потом Ириска вернётся с морей, созвонимся, и ты поедешь домой. А встречаться с её обиженным мужиком… Да ну его нафиг. Вдруг он отбитый на всю голову…
Она встряхивает горшок, – с листьев осыпаются капли, – и ставит его на стиралку. Там лежит скомканная жёлтая футболка – хлопчатобумажная, она держит запахи особенно долго и за вчерашний день насквозь пропиталась пòтом. Соня дотрагивается до неё, а затем, не выдержав, порывисто вжимается в мягкую ткань и лицом, и грудью. Её можно задушить этой футболкой – такой она делает вдох.