Однако шуточные мои слова не прошли мимо навострённых ушей. Пришлось извиняться и в течение пяти минут заверять любимое начальство, что говорил я всё не всерьёз и что никуда я сбегать не собираюсь.
Услышав в пятидесятый раз моё заверение, Лебедев, наконец, сказал:
— Ты, Васин, думай в следующий раз, прежде чем говорить такое! И уж тем более сто раз думай, когда такое балаболишь, находясь в самой настоящей капстране!
— Да понял я уже, — устало отмахнулся я, жалея, что вообще открывал рот на эту тему.
«Сидел бы себе, кивал, пил да ел. Нет, пошутить захотелось. Всё, больше никаких шуток. Тем более на тему невозвращения. А то народ у нас нервный. Доложат наверх. Потом замучаешься доказывать, что ты не хотел стать перебежчиком», — решил для себя я, и, пока никто на меня не обращает внимания, для успокоения души выпил что-то семизвёздное.
Закусил, отобрав у Мотьки салат, и посмотрел на вставшего со своего места и призывно махавшего мне Кравцова.
Пришлось прерывать трапезу.
— Что случилось? — подойдя, спросил я своего телохранителя.
— Да ничего. Думал, у тебя что-то произошло. Сидишь с постной физиономией. Вот решил узнать — почему свадьбе не радуешься?
— Надоело всё, — поморщился я.
— Не волнуйся, это скоро закончится. Кстати, к тебе наши ещё не подходили?
— Ты имеешь в виду по поводу Тейлора? Ещё нет. Наверное, позже подойдут.
— Выкинь из головы. Этот вопрос снят.
— Вот как? Отчего?
— Они решили эту тему не поднимать. Но не обольщайся, возникла другая проблема и она более серьёзная и ответственная, — Кравцов посмотрел на меня серьёзным взглядом, дождался моего кивка (мол, слушаю) и, увидев, что я готов услышать нерадостную новость, неожиданно спросил: — Ты крещёный?
— Э-э, чего⁈ — обалдел я.
— Повторяю вопрос: крещёный ты или нет?
— Э-э, это секрет, — промямлил я, понимая, что вопрос мне комитетчик задал риторический.
Конечно же, они знали, что я был в детстве крещён.
— Секрет? Ну, так раскрой его мне. Всё равно ведь узнаю. Да я, собственно, и так это знал, но забыл. Сейчас не помню. В твоём деле это всё записано, но что-то у меня сейчас из головы вылетел этот момент. Так что просто ответь на вопрос.
— Ну, допустим, крещён. Но какая разница?
— Да, собственно, никакой, — пожал плечами визави. — Просто в связи с этим сразу возникает ещё один вопрос: ты не знаешь, как наша церковь относится к двойному крещению?
— Э-э, не знаю, — опешил я, не понимая, куда ведёт комитетчик.
— А к другим обрядам, которые будут происходить в святых для другой религии местах? — продолжил он задавать непонятные вопросы.
— Тоже не знаю.
— Вот и я не знаю. Но это ничего. Скоро узнаем.
— О чём узнаем? К чему ты это⁈
— А к тому, что немцы настаивают на венчании, — огорошил меня Кравцов.
— Немцы? Венчание? Кого? Меня? Нас с Мотькой? — окончательно обалдел я.
— Ну не меня же! Конечно, вас. Есть мнение, что вы обряд должны пройти в местной церкви. Или как она у них называется — костёл? Они же тут католики, вроде бы. Так?
— Э-э, вроде бы да…
— Вот по этому поводу сейчас с тобой беседу наши и будут проводить. Так что готовься.
— Э-э, а ты откуда знаешь?!?!
Бывший сотрудник КГБ улыбнулся и, похлопав мне по плечу, ушёл пировать, оставив ошалевшего от таких известий меня в замешательстве.
Да, я был крещёный. И в общем-то — верил. Особенно сейчас, после того, как со мной произошло самое настоящее чудо, и я переместился во времени. Но верил я умеренно — так сказать, в лайт-варианте.
И вот сейчас, узнав от Кравцова о предстоящем венчании, я стал ворошить в памяти всё то, что когда-либо слышал о подобных случаях, происходивших в истории. И ничего толком вспомнить не мог. С одной стороны и православие, и католицизм объединяет одно — христианство. Но, с другой стороны, если мне не изменяет память, различий между ними чрезмерно много.
Отсюда возникает куча вопросов и сомнений в том, что я не имею права венчаться по другим канонам. На ум стали приходить всякие нехорошие слова типа «предатель» и «вероотступник». Или даже «еретик».
«Это что же делается, люди дорогие?!? Совсем начальники совесть потеряли, сволочи!! Нет уж. Предателем я быть точно не хочу», — категорически решил я и небодрой походкой, держась за сердце, направился к Мячикову.
Оторвав того от поедания бутерброда с икрой, пригласил отойти в сторону.
— О! Жених! Ты как раз очень вовремя, — обрадовался тот. — Я как раз тоже с тобой поговорить хотел. Сейчас я Лебедева позову и поговорим.
Захватив мидовца, вышли из зала в холл и отошли к одной из портьер.
— Саша, я вот что хотел сказать, — начал, было, замминистра, но я его беззастенчиво перебил.
— Я знаю, к чему Вы ведёте! И хочу сразу сказать — нет!
— Но почему? Неужели тебе сложно?
— Да! Сложно! Я не собираюсь прыгать из одной темы в другую! Это вопросы судьбоносные! И так просто не решаются! Я не такой!! Да и ОН, — я показал пальцем на потолок, — не простит!!!
— Но, может быть, ты хотя бы можешь поговорить с ним по этому поводу? Аккуратно. Может быть, он тебя послушает и согласится, что это надо для дела.
— О⁈ Вот именно что ОН меня услышит и узрит дела мои! Я не чрезмерно религиозен, но веру продавать не буду!
— Васин, ты чего тут культ разводишь? Совсем ополоумел? — нахмурился Лебедев.
— А потому что! — ответил я. — Я и так всегда делал всё, что вам надо. Никогда не отказывал и шёл на компромисс! Но то, что вы предлагаете — не в моих силах! И делать я этого не буду! Отказываюсь! Не хочу быть вероотступником!
— Да что ты заладил всё одно и то же: вероотступник да вероотступник. Ты же комсомолец!
— Одно другому не мешает! И вообще, я уже взрослый! У меня паспорт есть! А теперь ещё и Мотька! Так что я сам разберусь в вопросах, которые касаются только меня и более никого на Земле!
— Да разбирайся ты, в чём хочешь! Но только нам помоги. Просто поговори с ним, и всё!
— С НИМ? Вы что, с ума сошли? Вы думаете, я с НИМ постоянно говорю? Думаете это так просто? Захотел поговорить и поговорил?
— А что сложного? Английский ты знаешь. Поговори и убеди его пойти нам навстречу.
— Не буду я о таком говорить! И причём тут английский⁈ Все языки ему подвластны!
— Но английский-то он лучше знает.
— Откуда такая инфа⁈ Что это за англосаксонская пропаганда⁈ Он знает многие языки и слышит всех! — надеясь, что это так, категорически заявил я. — Да и вообще, с чего Вы взяли, что мои слова будут услышаны?
— Но он тебя уважает. Он многим тебе обязан.
— Кто? ОН?!?
— Конечно, он! Ты же очень многое для него сделал. Так что у тебя есть все шансы убедить его в том, чтобы он согласился. Ты же с ним в хороших отношениях, — пришёл на помощь коллеге Мячиков.
Я посмотрел на него как на полоумного.
Те смотрели на меня точно так же.
Пришлось спросить:
— Вы чего, с ума, что ль, оба сошли? С чего вы вообще взяли, что мои просьбы и молитвы к Богу возымеют хоть какой-то эффект? Вы же материалисты!
— Причём тут молитвы? — удивился Лебедев. — Просто скажи Тейлору, что мы готовы снизить свою долю прибыли на пять процентов от проката тех фильмов, что заняли первые места на конкурсе режиссёров.
— Помоги нам, Саша, — закивал Мячиков. — Твой американец ни в какую не хочет содействовать прокату первых двух картин.
— Чего-чего?!?! — не понял я и часто заморгал.
Глава 17. Фильмы-призёры
А потом, наконец, до меня потихоньку стало доходить услышанное, и я, задыхаясь от возмущения, спросил:
— Так вы мне тут насчёт американского Тейлора, что ль, толкуете?
— Конечно! А ты нам про что? — не понял замминистра.
— Э-э, про венчание… э-э, по местному обычаю…