Я перехожу к обсуждению проблемы номер три, проблемы, я бы сказал, расстыковки. Потому что для власти, вроде бы, единственного реального, пусть и не долгосрочного субъекта, вся эта система не стыкуется с жизнью после 2008 г. Почему?
Давайте начнем с того, на чем закончили предыдущий вопрос. Один бизнесмен, отвечая на мои размышления насчет социального контракта, сказал: «Для того, чтобы бизнес вошел хоть в какой-то контракт с властью, власть и бизнес должны хотеть разного». Бизнес приходит к власти и говорит: «Я бизнес, я хочу денег. А ты чего хочешь, власть?» А власть говорит: «Мы не договоримся». Потому что власть тоже хочет денег. У бизнеса нулевые шансы договориться с властью. Договориться про что? Здесь нет размена интересов. Но это создает для самой власти многочисленные проблемы с тем, а что будет в новом цикле? А как там выстроятся отношения? Пришлось отказаться от стыдливого монархического варианта (можно я не буду обсуждать вопрос о неэффективности наследственной власти в современной России, ладно?), потому что этот вариант был неэффективен для самой власти, если учесть, ее не властные, а денежные интересы. Потому что для нее тоже существуют капитализация, дисконты, она живет в мировом хозяйстве. И серьезные изменения во внутренних правилах, которые не будут восприняты внешней средой, — это прямые потери в собственных деньгах, не в деньгах государственных монополий, а в деньгах тех групп физических лиц, которые соседствуют с этими государственными монополиями. Поэтому я по-прежнему полагаю, что этот вариант нереалистичен.
Что же дальше? Дальше у власти возник, на первый взгляд, вполне рабочий вариант, я бы его даже назвал честным контрактным вариантом. Поскольку государственная власть в России ныне богата… У нас государственный бюджет за 6 лет вырос в 9 раз, и это только бюджет, мы не берем стабилизационный фонд и избыточные золотовалютные запасы Центробанка. Т. е. я сейчас не говорю про деньги физических лиц, нет. Я говорю про то, что у государства денег много. И дальше возникает естественный вариант: так, может, мы с населением договоримся? Мы честно купим свою власть у населения. Это называется «национальные проекты».
Дело в том, что национальные проекты — это не реформы, которые намечались до того, это не изменение институтов, это распределение денег. Причем проблема в том, что, вроде, денег много, но на всех точно не хватит. Поэтому нужно выбрать какие-то точки, например, учителей, врачей, сельских жителей, молодые семьи, которые хотят доступ к жилью, им дать, и им хорошо, и поддержка власти образуется.
Проблема, господа. Проблема состоит вот в чем. Это попытка создать такие социальные оффшоры. Вот, участковому врачу и медсестре — да, а специалисту — нет, на него не хватает, там начинаются трудности. Одному учителю на три школы — 100 тыс. рублей в месяц. С ума сойти! А там же кругом тоже люди живут. Поэтому по поводу такой символической и избирательной любви власти и народа, я бы хотел к этим социальным оффшорам предложить термин. Я это называю «эффект детей Сусанина».
Сейчас расскажу короткую историю, которую мне поведал вполне сведущий человек, преподаватель Костромского университета Н.В. Сорокин, который читает курс краеведения и все знает про Ивана Сусанина и его детей. Я не буду про Ивана Сусанина, там действительно подвиг был. Говорят другой, но был. Я буду про детей, потому что дальше отношения верховной власти и народа, который спас эту верховную власть, строились через детей Ивана Сусанина.
Для начала из «выбелили» — освободили от «крепости», потом их освободили от государева тягла, от налогов, потом запретили туда заходить полиции, потом, вообще, запретили туда приезжать губернатору без специального приглашения со стороны двух старост. В общем, через 50, через 100 лет в российском крестьянстве возникла легенда о Беловодье: во, как жить надо! Крепости нет, налогов нет, полиции нет. Но на самом деле жизнь там стала трудна. Потому что всего этого нет, но и наделы не прирастают. Поэтому нужно искать какие-то дальнейшие формы выживания. Что же придумали в Коробово, где жили Сусанины? Недалеко от Коробова находится село Красное, известный российский ювелирный центр, где делали серебряные крестики. Ювелиры из Красного решили, что что-то у них схема очень сложная: они едут на рынок, покупают серебро, привозят в Красное, чеканят крестики, везут на рынок, продают за серебро. Они решили напрямую чеканить серебряную монету. А когда у полиции возникают претензии, ювелиры идут в Коробово, а Сусанины за небольшие деньги говорят: «Да, они Сусанины, о чем речь!» Полиция их трогать не может. Потом в Коробово стали ходить преследуемые секты: хлысты, скопцы и т. д. — тоже, видимо, за небольшую плату. Оффшор, нормальный такой оффшор.