– Нормально...
– Соскучилась?
– Да некогда было...
– Ну уж!.. Только не рассказывай мне, что заседали с утра до позднего вечера. Наверняка и на всякие удовольствия время оставалось? Не так, дорогая?
– Ты будешь сильно удивлен, но все было именно так, как ты думаешь. И заседали, и кое-что успели увидеть. Они, оказывается, перенесли семинар из Филадельфии в Бостон. Так... новые впечатления...
А вот у нее голос был явно усталый и равнодушный...
– Будем писать? – спросил Щербак.
– Пока ноль информации. Про семинар уже рассказала Самарина. Может, дальше чего будет? Ну давай включу... Стереть всегда успеем. – Филя потянулся к магнитофону и включил запись.
– Значит, ничего... Ну а этот американец, про которого ты рассказывала?
– А-а... Да. Был. Но это особый разговор. Не на бегу... Ты лучше скажи, как у тебя-то?
– Ай! Моя ханум скоро совсем озвереет от ревности. Не понимаю, кто ей мог донести? Ну и народ у нас!
– А что именно?
Она словно проснулась. А он захохотал.
– Ты ни за что не поверишь!.. В Пятигорске... Ну ты помнишь!.. Оказался то ли проездом, то ли торговал там – хрен его знает! – какой-то ее дальний родственник. Вот и выяснилось: он был когда-то на нашей свадьбе...
– И что?
– Да ничего! Она говорит: тебя видели в Пятигорске, что ты там делал? А чего делал? Я ж не могу ей рассказывать, как мы с тобой...
Он продолжал хохотать.
– Это совсем не смешно! – строго сказала она.
– Да брось ты! Не бери в голову. Чушь! Я ей так и ответил. Ошибся твой родственник. Покажи, говорю, мне его, я ему яйца оторву!.. Ну скажи, разве он мужик после этого? Предположим, увидел знакомого с красивой женщиной... Вроде тебя. Так что он должен делать? Бежать доносить? Он завидовать должен, как говорил наш бывший великий вождь и учитель!
– Так вот, может, он и позавидовал. А ты не обратил на него внимания. Не объяснил, что к чему. Он и подумал, что ты пренебрегаешь им. А где обида, там и месть рядом. Он и кинул тебе мелкую подлянку.
– Разве что так... Но я ей, кажется, сумел вдолбить, что всю командировку просидел безвылазно на приборостроительном, в Нальчике. А в Пятигорске если кто и мог видеть меня, так лишь один раз, когда я ездил в Минводы. Убедил, по-моему...
– Видишь теперь, насколько я была права?
– Дорогая, ты всегда права. И чем больше я тебя узнаю, тем больше в этом убеждаюсь. А сегодня, когда приехал в порт, как мы с тобой и договаривались, и вдруг вижу Кикимору, ну, думаю, сейчас она устроит нашему Масику по полной программе. И как тебе удалось?
– Эта дура считает, что у нас с ним может быть что-то этакое...
– А что, разве не может?
В его голосе заметно прозвучали ревнивые нотки.
– Так это ж он сам уже не может! – рассмеялась она. – Я понимаю, что с ним происходит. Он полностью, в отличие, к примеру, от нас с тобой, утонул в науке. И там все его и мысли, и желания. Пару раз... были мы там в гостях у одного ракетчика, расслабились – океан, пляж, полный кайф... Ну погладил он меня по коленке. А мне смешно стало: будто папаша дочку приласкал! Думаю про себя: да что ж ты такой?! Ну давай, действуй дальше, отпусти pучонки-то! Я ж ведь дам, тем более рядом ни одной живой души! Нет, погладил, улегся на спину, панаму такую здоровенную на нос нахлобучил и... захрапел. Чуть не убила его!
– Бедная девочка! – засмеялся он. – Так, значит, ничего и не получила? А что, сильно хотелось?
– Как видишь! – Она вздохнула.
– Ну тогда мы с тобой быстренько поправим это дело!
– А мне совсем не надо быстренько! И вообще, я соскучилась. Эй, друг, а куда это ты меня везешь?
– Как куда? К тебе домой.
– Здрасте! А Нолин?!
– А вот он как раз пашет, бедняга. В Нижнем он, на Сормове. Вернется, как я узнал у Серафимы, сегодня ночью, самолетом. Серафима мне, кстати, время и вашего прилета уточнила. А ей постоянно названивала Кикимора, можешь себе представить? Кажется, наш Масик уже полностью под колпаком у Мюллера.
– Зря смеешься. Это очень скверно.
– Почему?
– А потому, что дела предстоят серьезные. А ему никакие хвосты и соглядатаи не нужны. Они могут крепко помешать.
– Ту имеешь в виду американца?
– А кого же еще. Ладно, поговорим... Нет, нехорошо. Ну что-нибудь придумаем... Знаешь-ка что, у меня нет ни малейшей охоты ехать сейчас домой. Тебе ведь известно: я не люблю рисковать. В таких случаях.
– Боишься за супружескую постель?
Он, похоже, начал язвить.
– Ты до такой степени изголодался, что других мыслей в голове уже нет? Успеешь. Получишь. А поедем мы с тобой давай сейчас по Алабяна, по маршала Жукова и – прямо в Серебряный Бор. Я знаю место, где мы с тобой сможем чуть-чуть оторваться.
– А что там такое?
– Приедем – увидишь. Господи, да что с тобой?! Ну дача там самаринская. А ты разве не знал?
– Откуда? Я в его компанию не вхож. Хоть и одно дело делаем.
– Ну да, он – академик! Как же! Плохо ты, однако, людей-то знаешь... А он тебя ценит. И ты, кстати, это поймешь, когда я тебе все расскажу.
– Но только потом!.. А там, в Серебряном Бору, где?
– Огромная дача. И ключ у меня в кармане.
– Интересно!..
– Кажется, действительно становится интересным. – Филя многозначительно покачал головой. – Что скажешь, Николай?
– Блядский разговор, – мрачно ответил Щербак. – И сами они такие. Только я теперь не понимаю: если эта сучка не лепит горбатого, то какой смысл был у Самариной – это ведь она, надо понимать, Кикимора? – нас нанимать? Денег девать некуда? Или правду говорят, что ревность может полностью бабе глаза заслонить?
– А этой ты веришь? – с усмешкой спросил Филя.
– Ни одному слову. А чего они все какого-то американца поминают?
– Американец нас, Коля, не колышет. А вот что ключ от дачи Самарина в кармане этой сучки, это явно на что-то указывает!
– Поедем наблюдать, как эти будут трахаться? – все так же мрачно заметил Николай. – Знать бы, где дача, можно было бы их опередить...
– Ничего, – успокоил Филя, – есть у меня еще одна хитрая штучка.
Он помотал головой и полез в бардачок машины...
– А никто из них там случайно появиться не может? – после долгой паузы спросил вдруг он.
– Лето. Ребятня его где-то отдыхает. А Кикимора сюда практически не ездит.
– Это значит?..
– Ничего не значит, дурачок! Просто сам привык здесь работать. А ты разве не в курсе?
– О том, что он где-то здесь торчит постоянно, знают даже наши уборщицы. А у тебя-то какая роль?
– Самая главная! Фигаро здесь, Фигаро там! Странно, что он до сих пор тебя сюда не приглашал...
– Может быть, потому, что у нас не настолько доверительные отношения.
– Ну это дело мы, конечно, поправим. С одним условием.
– Каким?
– Ты должен быть умным и не ревновать. Вообще лучше смотреть на меня, как на пустое место. Сумеешь?
– Если дело потребует, буду стараться. Но не уверен.
– В чем же?
– В том, что мы наконец доедем. Слушай, а может, не станем ждать?
– Ты сошел с ума!
– Похоже на то... А ты разве не видишь?
– Еще как вижу!.. Терпи, казак!
– Ненавижу казаков!
– Это почему?
– Ты не поймешь... – Он вздохнул. – Это слишком глубоко в крови сидит... Толстого читай, у него все написано...
– Ага, поэтому вы на наших баб как оголтелые кидаетесь?
– Ты – особая статья. Ладно, не отвлекай, а то я уже весь не в себе...
– Вэс нэ в сэбэ! – передразнила она. – Ох, все вы – кобели порядочные...
Дача стояла за высоким зеленым забором на четвертой линии Серебряного Бора, рядом с излучиной Москвы-реки. Поистине райское место в столице. По соседству с домом Самарина находились шикарные дома патриарха, иностранных послов и каких-то совсем уже новых русских. В общем, заповедное место.
«Жигули» подъехали к воротам и остановились. Мужчина и женщина вышли из машины. Он проверил дверцы и «вякнул» сигнализатором. Она тем временем открыла ключом калитку, и они удалились на территорию дачного участка.