Тома с Ефимом чистили конюшню. Тома даже отставил скребок и переспросил Мариору испуганным шепотом:
— Что? Что?..
А когда девочка повторила — зашептал торопливо:
— Замолчи! Ты что, хочешь, чтобы нас услышали? В тюрьму захотела? Не смей повторять это слово!
Тому услышал Ефим. Он остановился, усмехнулся и, поглаживая седую щетинистую бороду тыльной стороной руки — ладонь была грязная, заметил ему:
— Чего ты разошелся? Пусть знает.
— Не ее ума дело, — проворчал Тома и, снова взявшись за скребок, отвернулся к стенке.
— Отчего же не ее ума? Она уже большая, да и лямку с нами одинаковую тянет.
— Оттого, что не женское это дело. А сердце бередить пустыми словами и вовсе никому не нужно. С таких лет и подавно, — сумрачно отозвался Тома и быстро вышел из конюшни.
А Ефим стал рассказывать Мариоре о коммунистах. Из того, что он говорил, девочка многого не понимала, а переспросить стеснялась. Но поняла, что коммунисты стоят за бедных, как в сказках Фэт Фрумос, и ей стало ясно, за что их не любит Тудореску.
Но потом, вслушиваясь сначала невольно, а затем с интересом в разговоры Тудореску с Михаем, Мариора начала понимать, что спорят бояре из-за другого. Тудореску был членом царанистской партии[11], а Михай недавно стал кузистом[12]. Ефим объяснил Мариоре, что царанистская партия только называет себя крестьянской, — она поддерживает помещиков и кулаков. Есть еще партия либералов, которая не только за помещиков, она поддерживает фабрикантов, негоциантов и банкиров. Есть партия кузистов, и партия Железная гвардия[13], и еще много разных партий. Говорят они разное, а думают об одном: как бы покрепче прижать трудового человека.
Последний раз бояре раскричались так, что хорошо было слышно даже во второй от кабинета комнате, где Мариора натирала паркет.
— На какого черта, — ты меня, конечно, извини, — на какого черта тебе это нужно, а? — кричал Куку.
Лень и неторопливость, всегда звучавшие в голосе Тудореску, сейчас исчезли. Он отвечал громко и раздраженно.
— Я тебе сказал, что я землевладелец. Мои двести гектаров пахотной земли требуют…
— Сбыта?
— И сбыта и…
— Нет, подожди, выслушай меня. Извини, что перебил, но, прошу, выслушай.
— Говори, — досадливо проговорил Тудореску.
— Давай вспомним восемнадцатый год здесь, в Бессарабии. Эти крестьяне тогда совсем распоясались! Чувство повиновения боярам было растоптано! А земля — кому из бояр удалось бы сохранить ее, если бы не румынская оккупация? И еще земельная реформа[14]. Реформа! Стыдно вспоминать ее! Королю пришлось прибегнуть к маскировке и все-таки пойти на уступку бунтовщикам, выделить безземельным землю! Причем эти самые крестьяне, — слово «крестьяне» Михай произнес иронически, — все равно остались без земли. Дураку и то было ясно с самого начала, что, получив землю, но не получив скотины, они так залезут в долги, что через несколько лет продадут ее Кучукам и прочим. Так и случилось! И волнения продолжаются! А отчего пришлось проводить эту реформу? Оттого, что у Бессарабии все-таки остался сосед, так называемая Советская страна! И король, естественно, побоялся оставлять все по-старому!
— Ага, значит, яблоки растут на яблоне! Вот открытие!
— И в самой Бессарабии всё большевики сидят. Недаром второй десяток лет в Бессарабии осадное положение. Никакие трибуналы этих мужиков не берут. Быдло тупое, голь непокрытая, а туда же… Все это я к чему говорю: если так будет продолжаться, никто не гарантирует, что через несколько лет и совсем без земли останешься.
— Ну уж!..
— Да, да! Надо трезво смотреть на вещи. А теперь этот твой кумир, царанистская партия. Вы, царанисты, отстаиваете перед либералами свои кровные землевладельческие интересы? Либералам, видите ли, внешний рынок нужен, а царанисты против? У вас вражда, принципиальные разногласия? Друг мой, только бессарабцам простительно не знать, что эта демагогия существует лишь на случай, если одна из этих двух партий на выборах потерпит поражение. Тогда на смену ей готова другая, такая же. Да, да, интересы у вас одни! А вот о том, что существует такая штука — революция, которая может смести и все партии и таких, как мы с тобой, некоторые идиоты забывают! Мы, кузисты, куда более сознательны.
— Без дальнейших рассуждений: что ты хочешь? Чтобы я тоже стал кузистом, изменил своей партии? Да и не так просто перейти из одной партии в другую.
11
13
14
В 1918—1924 годах в Бессарабии румынские оккупанты провели «аграрную реформу». Под видом «реформы» у крестьян отобрали землю, которую дала крестьянам Великая Октябрьская социалистическая революция. Официально помещикам оставили по сто гектаров земли, в действительности они получили значительно больше, так как члены их семейств также заимели стогектарные участки, а кроме того, за помещиками были полностью оставлены сады, виноградники, земли под некоторыми техническими культурами. Крестьяне получили по небольшому количеству земли.