– Позвольте, но как же это, без замысла и плана? – попробую возражать. – Это похоже на то, как некто бесцельно перетряхивал в коробке механические детали и вдруг из них собрались часы! И к тому же теория естественного отбора – биологическая теория, объясняющая процессы, протекающие в живой природе. Распространять ее на неживые объекты совершенно некорректно, также как распространять закон Ома на живые существа.
Неожиданно на помощь своему единомышленнику приходит Чарльз Докинз:
«Какой бы статистически невероятный объект мы ни пытались объяснить при помощи "разумного творца", сам "творец" при этом будет, как минимум, настолько же невероятным».
Да это неожиданный для меня выпад, пока думаю, как бы достойно ответить, доктор Докинз продолжает меня добивать:
«Согласно доказательству от невероятности, сложные объекты не могут появляться случайно. Но многие полагают, что выражение "появиться случайно" означает "появиться без преднамеренного сознательного планирования". Поэтому неудивительно, что невероятность случайного появления они принимают за доказательство наличия "разумного замысла". Дарвиновский естественный отбор демонстрирует ложность подобного заключения в отношении биологических невероятностей».
Ощущаю себя подобно боксеру, на которого обрушился град ударов противника и от них не защититься, ни увернуться. Чем мне тут возразить? Да время уж кончилось и раунд безнадежно проигран. Ухожу с поля боя нетвердой, шатающейся походкой.
Раунд 3. Зачем человеку совесть?
в котором я пытался показать, что происхождение такого свойства души, как совесть трудно объяснить с материалистических позиций. Но атеисты отвергли мои аргументы, сославшись на естественный отбор у людей, живших в кочующих группах и деревнях на протяжении очень долгого времени. Третий раунд снова остался за ними. Тем, кому интересен только результат, а не процесс доказательств, можно сразу перейти к финальному раунду 6 и опустить эпилог.
– Уважаемые атеисты, надеюсь, вы не станете отрицать наличие совести у большинства людей, – так я начинаю третью дискуссию с надеждой, что она, наконец, принесет мне успех.
– Происхождение этого свойства души трудно объяснить с материалистических позиций. Как могла возникнуть совесть в результате дарвиновского естественного отбора, ведь высший нравственный закон, звучащий где-то в глубине души, вовсе не способствует приспособляемости и адаптируемости? Напротив, призыв совести в некоторых случаях может скорее привести к гибели человека.
Человеку бессовестному легче выжить, приспособиться, пробиться наверх, расталкивая локтями себе подобных. Естественный отбор должен был бы культивировать людей циничных и безнравственных, им легче выжить и произвести потомство. Происхождение данного свойства человека настоящая загадка, от разрешения которой, мне кажется, наука еще далека.
«Большая часть нашего доисторического существования прошла в условиях, которые должны были сильно способствовать эволюции всех четырёх видов альтруизма», – отвечает Чарльз Докинз. – «Мы жили в деревнях или, ещё раньше, как павианы, в разобщённых кочующих группах, в частичной изоляции от других групп или деревень. Большинство соплеменников состояли в более тесном родстве друг с другом, чем с членами других групп, – идеальные условия для развития родственного альтруизма. Кроме того, независимо от степени родства нам приходилось жить бок о бок с одними и теми же особями всю жизнь – идеальные условия для развития взаимного альтруизма».
– Я понял, с альтруистами дружили, прочих убивали. Но ведь многие современные ученые считают, что человек вышел из-под действия естественного отбора и остановился в биологическом развитии, – пытаюсь возражать я. – Если наши предки жили по законам природы: наиболее приспособленные выживали, слабейшие гибли. Но сегодня медицина дает шанс на жизнь людям с тяжелыми наследственными заболеваниями и даже аномалиями.
Неожиданно на помощь Докинзу приходит эволюционист и генетик Джонатан Бичем (его взгляды изложены на «lenta.ru»):
«…за последние десятилетия накоплены свидетельства того, что эволюция современного Homo sapiens продолжалась и в последние три тысячелетия. Такие адаптации, как толерантность к лактозе, устойчивость к малярии и адаптация к высокогорному климату, возникли у человечества сравнительно недавно. Кроме того, обнаружили, что индекс массы тела у европейцев также находится под давлением естественного отбора».