— А это… Ну, то, что кричало отвратительным голосом • над королевским дворцом?
— Птица Сроф, — подсказал другу Лотар, Сухмет кивнул, показывая, что понял.
— Это было не опасно. Сроф придумали не для боя, а как соглядатая. Она всего лишь мелкий шпион с довольно безобразным голосом. Она хорошо умеет видеть сквозь стены, ну и, конечно, умеет доносить на огромное расстояние, иногда даже между разными мирами.
— А кому она доносила на этот раз?
— Наверное, тем, кто продал принцессе Нуримана. Рубос повернулся к Лотару.
— Скажи, зачем ты стрелял в нее? Это было не очень разумно — привлекло стражу и вообще…
— Главным образом потому, что предполагал удирать из Ашмилоны по воздуху. Мне казалось, она может помешать мне тащить тебя, именно она — ведь больше летающих врагов, если не считать неисправную крылатую лодку Илисара, в Ашмилоне не было. В общем, я думал, что неразумно оставлять в тылу противника с неизвестными возможностями.
Рубос лег на спину и, похоже, закрыл глаза.
— А почему Конад не пустил нас в Звездную башню?
— Ему приказала Мицар. Она стояла рядом с ним в тот момент и могла контролировать не только его решения, но даже частоту его сердцебиения.
Рубос совсем уж сонным голосом спросил, возможно, о последнем, что его беспокоило:
— А зачем он наслал на нас орду своих головорезов?
— Ты еще спроси, почему они его послушали, — удивился Лотар.
Но Сухмет воспринял вопрос Рубоса иначе.
— Очень часто тот, кто кормится магией другого, проникается его силой. Возникает некая форма паразитизма. И как невыносимо острая потеря воспринимается утрата своего господина…
Сухмет неожиданно замолчал. Тогда Рубос вдруг крякнул и рассыпался тяжелым, усталым, но искренним смехом.
— Тебе это хорошо знакомо, верно, Сухмет? Старик зашевелился, лег, поджал ноги и деланно сонным голосом пробормотал:
— Сон, господин, восстанавливает силы, которых нам сейчас особенно не хватает.
Проснувшись, Лотар почувствовал себя еще лучше, чем вчера. Он был почти так же силен, как обычно. С некоторой опаской он попробовал вытащить Гвинед из ножен и убедился, что это совсем просто.
Воды у них осталось очень мало, но почему-то сейчас их это уже не волновало. Они были вполне готовы обойтись и без воды. Даже Лотар думал об этом без внутреннего содрогания.
Они шли почти весь день. Иногда лениво разговаривали. Но потом путь стал очень тяжелым и было уже не до разговоров. Они ползли по таким узким проходам, что временами Рубосу приходилось снимать свою рубаху, чтобы протиснуться вперед. Один раз пришлось останавливаться и ятаганом мирамца разбивать какой-то пористый камень, перегородивший дорогу так, что даже Сухмет не мог проползти.
Они так увлеклись, что забыли о привале, который обычно делали в середине перехода. Они вспомнили об этом, лишь вывалившись совершенно неожиданно в прекрасный, широкий и такой высокий коридор, что по нему можно было идти даже не пригибая голову.
Лотар смутно припомнил дорогу, которую видел, очнувшись после болезни.. Но оказалось, что память, когда пребываешь в том состоянии, способна подвести, и как он ни вспоминал, что же тогда насторожило его, это ни к чему не привело.
Широкий и ровный путь ободрил их. Они стали спокойнее, веселее и немного беспечнее. Они разговаривали громкими голосами, словно уже вышли на поверхность и все опасности остались позади. Они топали по камням, не боясь, что пласт земли рухнет им на головы или впереди окажется тупик и придется возвращаться, чтобы попробовать другой путь у ближайшей развилки.
Неожиданно Рубос произнес, громко цокнув языком:
— Мне кажется или действительно стало светло?
Тогда и Лотар осмотрелся вокруг. Стены, верх, даже камни под ногами были залиты осторожным, вкрадчивым светом, возникающим словно бы из воздуха.
— В самом деле. Это те самые микроорганизмы, что в подземелье Ашмилонского дворца? — спросил он Сухмета.
Но старый раб, который тоже, казалось, только сейчас почувствовал этот свет, с тревогой осматривался по сторонам.
— Здесь не было света, когда я в эфирном теле разведывал этот путь.
— Не было или ты не заметил его? — спросил Рубос.
— Определенно не было.
Лотар сосредоточился, пытаясь вспомнить, что он сам видел тогда.
— Мне почудилось здесь что-то странное, но неопасное. Может быть, это был свет?
— Свет — это хорошо, — сказал Рубос. — Я чувствую, что он совсем не лишний для меня.
Они пошли дальше. Свет стал ярче. Внезапно Лотар услышал звук, к которому уже некоторое время был готов, и даже удивлялся, что его нет, — звон колокольчиков, слышимый только ему одному. Звон был еще еле ощутимым, но настойчивым.
Лотар проверил, как вытаскивается Гвинед из ножен. Рубос перехватил этот жест и большим пальцем левой руки проверил остроту своего ятагана. В этом есть что-то мясницкое, подумал Лотар.
— Сухмет, дай Рубосу свой ремешок.
— Но, господин мой, я не чувствую…
— Не спорь.
Сухмет поспешно выполнил приказ. Пока он повязывал Рубосу эту полоску кожи, Лотар ушел вперед. За ближайшим поворотом он увидел выход из коридора. Он был еще ярче, почти таким, как свет обычного, хотя и пасмурного дня на Северном континенте. Лотар остановился, решив подождать, пока глаза привыкнут к свету после непроглядной темени подземелья, но оказалось, что это не нужно: сила света возрастала в этом лабиринте постепенно, так что глаза не нуждались в привыкании.
Он пошел вперед. Перед выходом из коридора еще раз остановился, проверил, нет ли засады. Нет, он не чувствовал ничего особенного. Лишь свет, упругий, хотя и не настоящий солнечный свет. Лотар и не предполагал раньше, что может воспринимать его как особую, очень насыщенную субстанцию. Сухмет был прав: чтобы правильно воспринимать этот мир, стоило провести некоторое время в пещере.
Он вышел из тоннеля и замер. Вокруг была такая красота, что дух захватывало. Высокие точеные столбы породы, светящейся всеми цветами радуги, уходили в голубое марево, закрывшее потолок этого огромного, почти бесконечного зала. Настоящий каменный лес, с деревьями, кустами, восхитительно яркой голубоватой травой, выросшими из прозрачных или матовых минералов, настоящий лабиринт неповторимой, особенной в каждом образце красоты, неведомой человеческому глазу. Даже колокольчики несколько примолкли.
Сзади зашуршали камешки, это следом за Лотаром вышли Рубос и Сухмет. Мирамец охнул от неожиданности и растерянно опустил меч.
Они ходили от одного дивного творения природы к другому, расслабленные, размагниченные, словно им была обещана вечная жизнь и не существовало в мире угрозы, которая могла бы вторгнуться сюда.
— Как ни жаль, — сказал наконец Сухмет, — а придется идти дальше.
— Да, — кивнул Лотар. — Где здесь выход?
— В той стороне, — старик махнул куда-то вбок.
Все еще восхищаясь и останавливаясь время от времени перед иными потрясающе красивыми образцами этого собрания каменных чудес, они продвигались в направлении, указанном Сухметом.
Вдруг колокольчики взорвались таким оглушительным боем, что Лотар выхватил Гвинед и сделал поворот на месте, чтобы понять, откуда исходит опасность. Вокруг все было тихо, и все-таки он знал, что сейчас что-то будет.
Его поведение подействовало и на остальных. Они подошли к нему, а Сухмет так даже повернулся спиной, чтобы видеть, что происходит сзади. Но по-прежнему все было спокойно. И самое удивительное, что в этом свете, в его разноцветном сиянии Лотар ничего не мог почувствовать, ничего не мог ощутить.