— Тебе бы так оклематься, — промычал Леха, с трудом шевеля распухшими губами.
— Не груби дяде.
Туча поставил ногу на возвышение, на котором лежал Леха. Судя по происшедшему под ним движению, Леха понял, что лежит на подиуме из тех самых старых покрышек.
— Скажи мне лучше, — Туча на секунду задумался, глядя куда-то поверх головы собеседника, — бабки, которые ты вложил в эту харчевню, твои были?
Вопрос был несколько странным. Какое им дело до того, чьи это были деньги? Но дело, очевидно, есть. И вопрос этот волнует их даже больше, чем его, Лехино, состояние.
Но раз вопрос этот так важен, то ответить на него нужно правильно. Не честно, не точно, а именно правильно, так, как уже, по-видимому, ответил на него кто-то из его друзей. Но как будет правильно?
Деньги были Лехины. Факт этот никто не оспаривал и не собирался опровергать до сегодняшнего дня. Речь шла о том, чтобы эти вложения компенсировать. Что же изменилось сегодня? Ясно, что прошли переговоры об освобождении. И скорее всего, не обошлось здесь без Анвара, а значит, разбирались они с Мамаем «по понятиям». И что? Как Лехин ответ мог повлиять на дальнейший ход событий? Может быть, Гена заявил, что именно он вложил все деньги в кафе? Вряд ли. В этом случае бандиты не морочили бы голову предложениями о выкупе, они попросту потребовали бы отойти в сторону. Тогда что? Тогда получается, что тему эту подняли Анвар или Андрей с Зулей. Зачем? Если деньги не Лехины, то чьими они должны оказаться?
— Ты заснул или умер? — Туча легонько толкнул его в бок носком ботинка.
Думать, думать, думать. Если у Лехи есть долги, связанные с этим кафе, то появляется третья сторона. Кто? Ребята не могли говорить что попало, они должны были придумать версию, до которой Леха мог бы додуматься и сам, чтобы подтвердить ее в случае проверки. Так что же они придумали? Думать! Анвар мог сказать, что вложенные деньги принадлежат ему, и потребовать вернуть должника. Не проходит. В этом случае Леха изначально был бы под его «крышей» и об этом знали бы и Гена и Мамай. И сам Леха начал бы с этого обстоятельства. Методом исключения остается…
— Тебе что, добавить, козел? — Туча пнул пленника сильнее.
— Цилиндр, — прошептал Леха.
— Не слышу! — взревел Туча.
— Часть денег дал Цилиндр.
Туча убрал ногу и отошел в сторону.
Леха скосил глаза, наблюдая за ним. По реакции бандита никак нельзя было понять, правильным ли был ответ.
Туча начал что-то говорить Леонидычу. Тот согласно кивал, глядя на пленника. Потом они ушли, оставив Леху наедине с одним из молодых подручных Леонидыча. Последний сидел поодаль на перевернутом ящике, явно не собираясь ни приближаться, ни заговаривать с пленником.
Леха снова закрыл глаза, пытаясь расслабить мышцы и как-то отвлечься от грызущей тело боли. Но мысли постоянно крутились вокруг того, насколько серьезно пострадали мышцы и кожа на голове, он невольно начинал прислушиваться к своим ощущениям, пытаясь пошевелить руками, наморщить лоб, повернуть голову. От всех этих экспериментов тело заболело и заныло еще сильней. Но, по крайней мере, теперь Леха точно знал, что все работает, ничего не сломано. Только вот голова. Туча говорил что-то о его голове. Конечно, он помнит удар и кровь, текшую по лицу. Насколько это серьезно? Не хотелось бы остаться со страшным шрамом на лице.
Странно устроен человек. Совсем недавно он мечтал только об одном: вырваться отсюда живым, любой ценой. И мозг, и чутье, и тело работали на это, не считаясь ни с чем. И вот стоило забрезжить лучику надежды на спасение, как он уже думает о том, останутся ли шрамы и не испортит ли это его дивный облик.
Теперь Леха лежал неподвижно, и боль притупилась.
Впервые «гостеприимные» хозяева предоставили пленника самому себе, в рамках, разумеется, широкого скотча, которым он был связан. У Лехи появилась наконец возможность переварить все, что с ним произошло.
Он слышал о подобных приключениях коммерсантов. Слышал рассказы о подвешиваниях, о паяльниках и утюгах. Но все это не воспринималось всерьез. То ли потому, что слишком много кровожадных и живописных подробностей было накручено вокруг этих рассказов, отчего слушателям казалось, что рассказчик импровизирует по мотивам очередного «черного» триллера. Возможно, какую-то роль сыграло и то обстоятельство, что ни сам Леха, ни кто-либо из его знакомых, слову которых можно было доверять, не попадали сами в подобные переделки. А рассказы случайных граждан походили скорее на байки из склепа, а не на описание реальных событий.
«Что ж, — печально усмехнулся Леха своим мыслям, — значит, в своем кругу он будет первым очевидцем и участником. До утюгов и щипцов, слава Богу, не дошло, но и от дыбы вполне хватит впечатлений на всю оставшуюся жизнь».