После этого побоища Мамай (иначе его больше не называли) на какое-то время остался в изоляции. Настоящих друзей у него не водилось и до этого, а теперь одноклассники просто шарахались от него. С Аней Нил тоже больше не общался — один из его беспорядочно-безадресных ударов пришелся ей по уху.
Какое-то время Нил вел себя тихо. Но зверь, так долго дремавший в нем и теперь проснувшийся полным сил и злобы, искал выход накопившейся ярости. Отчуждение класса, получившего, с точки зрения Нила, по заслугам, бесило подростка не меньше, чем некогда бесили его смешки и издевки. В то же время Нил понимал, что воевать против всех невозможно и глупо. До поры до времени он держал свои эмоции в кулаке.
Прошло два месяца. Однажды Нил увидел, как Санек со товарищи выясняют отношения с одним из «пигмеев». Нил подошел к ним и посоветовал оставить парня в покое. Жест этот был замечен и одобрен.
Скоро вокруг Мамая собралась кучка ребят, некогда пытавшаяся порознь противостоять притеснениям Санька и его долговязых дружков. Довольно быстро последние уступили свои позиции. Пару раз случались и стычки с кем-то из других школ или просто с местной шпаной. Как правило, конфликт исчерпывался, как только кто-либо произносил обладавшее теперь неоспоримым весом имя Мамая. Узнав, кто стоит перед ним, противник предпочитал убраться восвояси. Лишь однажды Нил, не прекращавший своих каждодневных тренировок, пустил в ход кулаки… Вернее, только один кулак — второго удара не потребовалось.
В общем, вместо шпаны во главе с одним хулиганом в районе появилась другая компания во главе с Мамаем.
Фамилия Огрошев замелькала в рапортах участкового с невероятной частотой. Мамай не удовлетворялся уже тем, что давал отпор обидчикам. Теперь он сам искал противников, искал повод для драки. Находил и побеждал, зачастую обращая поединщиков в бегство одной лишь фразой: «Я — Мамай!»
— В мальчика вселился бес! — вздыхал классный руководитель.
Родители Нила просто отказывались верить в то, что рассказывали им о сыне.
На самом же деле бес вселился в Мамая давным-давно, жил в нем, копя силы, а теперь вырвался на свободу, вызвав настоящее стихийное бедствие.
Когда Мамай перешел в десятый, никто уже ни в школе, ни в районе не смел противостоять ему в кулачном бою. За исключением, конечно, тех, кто был повзрослее и постарше. О том, что они без труда могут внести свои коррективы в расстановку сил, Нил, пьяный от побед, опрометчиво забывал.
Познав горечь первого поражения (чей-то старший брат встретил Нила после школы и здорово отлупил), Нил стал более осмотрителен. Наведя порядок в рядах своих приверженцев (среди которых, кстати сказать, было немало бывших дружков Санька, дезертировавших из команды своего развенчанного вожака), он определил границы своей вотчины и решил впредь ограничить свои боевые действия ее пределами.
В очерченный Нилом район попали родная школа, несколько дворов и кафе-мороженое, ставшее своеобразной штаб-квартирой Мамая, где его компания частенько сидела после уроков, практически ничего не покупая, а лишь занимая столики, что вызывало крайнее неудовольствие директора кафе. Атмосфера в зале, полном нечесаных подростков, увешанных самодельными значками и клепками, не располагала к отдыху, и посетителей в эти часы практически не было.
Время от времени в кафе даже вспыхивали потасовки под девизом: «Это наше кафе!» — но директор был человеком решительным и не колеблясь вызывал милицейский наряд.
Тем не менее совсем выжить Орду, как называли теперь компанию Нила, из кафе силовыми мерами не удавалось.
Зима несколько остудила воинственный пыл Орды. Потом началась подготовка к экзаменам, затем выпускные экзамены, экзамены в вузах… Почти год об Орде практически ничего не было слышно.
За это время Нил умудрился поступить в институт. Вернувшись с картофельных полей, он первым делом заглянул в любимое кафе.
Оказалось, что армия его хоть и слегка поредела, но сохранила костяк и боевой настрой. Мамай занял свое законное место вожака.
Директор кафе несколько подобрел. Объяснялось это тем, что, с одной стороны, пацаны чуть повзрослели и стычек в заведении уже почти не случалось; с другой стороны, кто-то из Орды пошел работать, кто-то учился и получал стипендию — в общем, у ребят появились какие-никакие деньги, часть которых они оставляли в кассе.