Все шло ровно и гладко. Деньги текли как бы сами собой. Приходили все новые клиенты, известность Мамая росла, и ему уже даже не приходилось самому махать кулаками. Орда росла и пополнялась даже мужиками постарше.
Прошло пол года. Однажды к Мамаю обратился человек, продававший туфли собственного производства. Кто-то требовал с него половину прибыли.
Мамай не знал тогда ничего ни о цеховиках, налаживающих подпольные производства на базе государственных предприятий, ни о ворах, собирающих с них дань. Для него история, рассказанная пришедшим человеком, намеренно опустившим все эти детали, была обычной, а решение очевидным.
Пятеро мамаевцев встретили пришедших за данью двоих мордоворотов и хоть и не без труда, но вынудили их ретироваться. Казалось, проблема решена.
Но через день цеховик исчез, а одного из тех пятерых подловили в подъезде, назвали время и место, куда должен был явиться Мамай, после чего огрели чем-то тяжелым.
Мамай в аварийном порядке привел в боевую готовность костяк Орды. Разбив людей на группы, он нашпиговал ими парк, где должна была произойти встреча, и отправился на нее в сопровождении двух ближайших помощников.
На встречу приехал пожилой грузин с немногочисленной, но впечатляющей своей мощью свитой. Он представился вором в законе Зурабом.
На Мамая не произвели почти никакого впечатления ни свита, ни имя грузина, ни его титул. Мамай вел себя с визитером как с обычным зарвавшимся хулиганом из соседней подворотни. Для Зураба, привыкшего общаться с людьми, признающими уголовную иерархию, такой поворот был неожиданным.
В общем, разговора не получилось. Зураб скоро вышел из себя, делегации сцепились, из ближайшей беседки вышел «засадный полк» Зураба, но через минуту посыпавшиеся градом изо всех кустов мамайцы разнесли противника в пух и прах. Зураб, получив одно предупреждение и два раза по зубам, ретировался вслед отступающим соратникам.
Через два дня кто-то серьезно ранил Мамая ножом. Лишь по счастливой случайности он не пострадал серьезно. Тем не менее несколько дней пришлось провести в больнице. Там его инкогнито посетил улыбчивый молодой человек, мельком показавший Мамаю красную книжечку, и предложил выгодную сделку. Но на сей раз речь шла не о деньгах.
Выйдя из больницы, Мамай узнал, что объявился пропавший цеховик, которого в течение недели «перевоспитывали» в какой-то бойлерной, объясняя, что деньги можно и нужно отдавать только Зурабу. Имевший после этих мероприятий весьма бледный вид и сожженные утюгом ягодицы цеховик не устоял перед угрозами мамайцев и рассказал, как можно выйти на Зураба.
Дальше все было просто: Мамай вызвал Зураба на встречу, но вместо Орды в парк «почему-то» нагрянула милиция. Зураб с братом поехали в какой-то далекий город, чтобы в течение десяти лет овладевать новой для себя профессией лесоруба, а Мамай, быстро приструнив оставшихся на свободе боевиков Зураба, прибрал к рукам и оставшееся от вора хозяйство.
Однако Мамай сделал из этой истории определенные выводы. Вскоре костяк Орды обзавелся огнестрельным оружием. Мамай хотел мира и денег. Больших денег и власти. И крепкого мира. Поэтому Орда готовилась к войне.
В выборе подшефных Мамай стал осторожнее и разборчивее. Теперь он внимательно выслушивал приходящих, вникая в суть их проблем. Общаясь с уголовниками, Мамай постигал воровские неписаные законы, примеряя эти правила игры к своим.
Благодаря тому, что все акции по переделу районов теперь тщательно продумывались и готовились, приобретенные Ордой стволы стреляли лишь дважды.
Как-то в руки ему попала потрепанная книга в мягкой обложке. Это был «Крестный отец» Марио Пьюзо. Роман потряс Мамая. Находясь под впечатлением от прочитанного, он возжелал создать структуру, подобную клану Корлеоне. Прочитав книгу еще раз, Мамай выписал самые важные куски в отдельную тетрадь (это был первый конспект, написанный Мамаем по собственному почину) и составил план мероприятий.
Однако с самых первых шагов начались серьезные трудности.
Мамай не был женат, и речи о «семейном бизнесе» пока что идти не могло. В ближайшем будущем никакого улучшения в этом плане также не предвиделось: после той первой влюбленности, оборвавшейся столь неожиданно и даже трагично, отношение Мамая к прекрасному полу круто изменилось с восторженно-возвышенного на… Как бы это объяснить? Мамай относился к ним с непонятным, необъяснимым презрением, вел себя нарочито грубо. Правда — что интересно, — у многих девушек он пользовался успехом. И дело здесь было не только в деньгах, которые Мамай нещадно тратил направо и налево… Впрочем, не столь важно, что нравилось девицам в Ниле. Главное, что ни с кем из «крутых чувих», вившихся вокруг, Мамай не мог не то что создать семью, но даже видеться больше двух дней.