Практически в любой сфере услуг присутствует беседа. Придя в автосервис с какой-то автомобильной проблемой, вы отвечаете на вопросы механика, который знает, что спрашивать; в парикмахерской вы объясняете мастеру, какую стрижку хотите; в такси рассказываете водителю, куда свернуть для того, чтобы проехать более коротким путем… Обмен информацией в форме беседы позволяет достичь своих целей обеим сторонам: в нашем случае пострадавший желает изложить свою точку зрения на события в выгодном для себя свете (так происходит подсознательно, а отнюдь не всегда из-за корыстных побуждений или злого умысла), а эксперту важно зафиксировать обстоятельства получения повреждений, пока они – обстоятельства – еще свежи в памяти, а впечатления не испорчены чужими советами или собственными рассуждениями пострадавшего.
Если пострадавший пришел на прием по направительному документу – постановлению или направлению, то фабула случившегося иногда понятна врачу и без опроса. Сразу уточню: так же как и в направлении на вскрытие, в направлении на освидетельствование фактические обстоятельства причинения повреждений могут отсутствовать, так как сотрудник правоохранительных органов ввиду своей лени, веры в экспертную способность a priori знать то, что случилось, нехватки времени или просто небрежного отношения к заполнению документов не всегда считает нужным их изложить. Согласитесь, что из фразы «…направляется гражданин такой-то для освидетельствования» мало что можно узнать об обстоятельствах произошедшего.
В любом случае опрос освидетельствуемого обязателен: он необходим для выяснения всех подробностей, деталей, позволяющих эксперту в дальнейшем сделать правильные выводы и максимально точно ответить на вопросы следователя. Как говаривал капитан Жеглов в известном фильме, «Спрос, он в нашем деле дорого стоит!». Искусство беседы с пострадавшим человеком раньше передавалось между поколениями экспертов, от учителя к ученику и шлифовалось годами. К каждому конкретному человеку нужно подходить индивидуально, а для этого требуется быть психологом или просто неравнодушным человеком, поскольку даже за самой банальной и отвратительной семейной «разборкой» так или иначе стоит человеческая драма. Судебно-медицинский эксперт, при всей специфичности своей специальности, в первую очередь врач, а главная заповедь врача еще со времен Гиппократа – «Не навреди». Человек, физически и морально униженный, часто испытывающий боль, не всегда настроен на беседу: он понимает, что ему необходимо пройти через определенные процедуры, для того чтобы запустить расследование, – но не более того. Произошедшее может погрузить его в депрессию или же, наоборот, сделать очень возбудимым, склонным к скандалам, словоблудию и фантазерству. В моей практике были прямо противоположные случаи. Первый – женщина, на которую напали, причинив ей незначительные повреждения, тем не менее получила огромную психоэмоциональную травму из-за того факта, что вообще кто-то среди бела дня может просто так напасть, и пыталась покончить с собой через пару дней после нападения. Второй – молодой мужчина, избитый группой подростков за пустяковое замечание (подростки выпивали и матерились в людном месте), пришел на освидетельствование в крайне возбужденном состоянии. Он контролировал каждую букву, написанную экспертом, агрессивно спорил, обвинял эксперта в предвзятости, при этом «употребляя слова и термины, принятые в среде графологов, хиромантов и лошадиных барышников», как та гадалка мадам Грицацуевой из романа «12 стульев». Дело кончилось тем, что в целях безопасности пришлось вызывать полицейских и проводить дальнейшее освидетельствование в их присутствии.
Задача эксперта при опросе – максимально подробно зафиксировать обстоятельства причинения повреждений, которые записываются со слов пострадавшего. Так же как при составлении протокола допроса, когда следователь обязан записывать информацию исключительно со слов опрашиваемого, не внося редакторские правки, не заменяя слова и выражения, не корректируя стиль, так и при освидетельствовании эксперт фиксирует все то, что рассказывают пострадавшие. А рассказывают они порой истории, достойные пера писателя-фантаста. За редким исключением все люди думают, что чем страшнее и живописнее будет их рассказ, тем более тяжелой степени будет вред здоровью и тем острее будет меч правосудия, занесенный над обидчиком (спойлер: это не так).
За годы работы я слышал множество невероятных рассказов, чудесных примеров выживания после нанесения безусловно смертельных (по описанию) повреждений и даже случаев воскресения из (почти) мертвых. Те, кто хоть раз видел любой индийский фильм, несомненно, помнят, что в нем обязательно должны быть несколько сцен: песня, танец и драка. И первое, и второе, и особенно третье отличаются драматизмом, экспрессией, прыжками и эмоциями нечеловеческой силы. Для любой драки также характерны движения руками и ногами – этакая смесь стиля пьяной обезьяны и просто пьяной обезьяны, – сопровождающиеся многочисленными ударами, каждый из которых, судя по звуку, способен расплющить человека в лепешку. Однако после такой убийственной драки главный положительный герой имеет пару ссадин на лице – и только, в то время как отрицательный герой умирает заслуженной мучительной смертью. Примерно такая картина встает перед глазами, когда приходится проводить очередное освидетельствование.