А он голову вскинул, кажется, уставившись на нее, словно ненормальный. Это ему сейчас послышалось?.. Или она совсем спятила?!
— Я рискну спросить: у вас и диплом реабилитолога имеется, Дарья? Так много умений в столь юном возрасте — вы меня поражаете! — он сознательно добавил холодного сарказма в тон.
Понимая, что вновь обостряет и рушит едва начавшее выстраиваться взаимопонимание. Насмехаясь этим словами на Дарьей.
Потому как не хотел и не мог себе позволить думать…
Ни о том, что с ним твориться начнет, если эти изящные, тонкие ладони коснутся тела Олега… Излишне чревато капитальным срывом и того жалкого подобия контроля, который и так хреново справлялся сейчас.
Ни о том, что она может ощутить, когда увидит его кожу. Гутнику самому было гадко смотреть, хоть и смирился, научился игнорить. Что говорить про кого-то типа этой девчонки?
А она опять смотрит… так, будто он в ее сторону плюнул.
Самому вдруг гадко от себя и того, что творит, но и позволить ей приблизиться — не намерен. На х*ен! Не выдержит… И сам черт не знает, что тогда будет…
И тут у него в глазах почему-то поплыло.
Олег аж прищурился, пытаясь вернуть резкость. Что за на фиг?!
Она будто двоиться началась, легко в контурах расплываясь. Не может четко лицо рассмотреть… только эти дьявольские зеленые глаза, хотя их, по уму, на таком расстоянии, как раз четко видеть и не должен. А они ему прям мозг своим взглядом выжигают, кажется… В грудь вонзаются, с упреком и обидой словно.
Зажмурился на минуту и вновь попытался фокус навести. В пот кинуло, когда осознал, что во всем теле странная… слабость?! Будто одним глотком в себя бокал коньяка опрокинул. И тепло какое-то разливалось по спине, груди, шее…Ногу, боль в которой почти дышать не давала еще недавно, вообще переставал ощущать. Да что за греб*ные фокусы?!
— Знаете, что я думаю, Олег Георгиевич? — голос Дарьи, хоть и до зубовного скрежета вежливый, все равно не скрывал внезапно охладевший тон.
Он и хотел бы ответить, что не желает знать о ее мыслях, да только в данный момент пытался понять, что происходит с родным телом?!
Отдаленные последствия травм? Паралич? Твою мать, что это?!
— Что если вы со всеми своими соратниками и теми, кто вам помочь пытается, разговариваете вот так, — не похоже, чтоб ее смутило отсутствие реакции с его стороны, да? — То просто чудо, что машину вам только теперь взорвали! — до него лишь сейчас дошло, что Дарья приблизилась уже.
Потому что кричать девчонка вообще не умела, это он уже понял. А сейчас он слышал ее гораздо лучше, вот будто в голову ему голос ее пробрался!
— Думаю, мечтали многие, — говорить пришлось медленно.
Он себя реально чуть выпившим ощущал. И вдруг натурально испугался, что она поймет это, пока он сам не разобрался, что происходит. Почему-то это до черта ужасающим показалось… опозориться в ее глазах.
— Я их понимаю. Сейчас вот — особенно, — фыркнула Дарья, похоже, застыв у его стола. — Давайте, пересаживайтесь, Олег Георгиевич, пока миорелаксант вас не усыпил. Может, диплома массажиста у меня и нет, но уж размять вам шею и плечи я точно смогу, даже в кабинете. Вижу, что голова болит, а как раз после укола будет легче, он спазм на время снимет, и мы ему поможем.
Миорелаксант, бл*!
Мог бы, ударил себя по лбу… Но было лень так активно двигаться.
Как он сразу не сопоставил?! Так вот что с ним такое! Точно, вспомнил, в больнице было пару раз…
— Никогда больше ко мне с этой гадостью не вздумайте подходить! — рявкнул, пытаясь лицо растереть и заставить себя собраться. — Как вы поняли, что у меня голова болит? — вдруг изо всех сил напрягся, нахмурился, пытаясь уловить смысл ее слов. Нежданная растерянность сбивала с толку.
Твою ж налево! Он слишком мало спал вчера, слишком много заставил себя работать за эти два дня, и совершенно забил на реабилитацию… И теперь этот ее зубодробительный коктейль анестетика с миорелаксантом — вырубали подчистую. Но понять, как она улавливает его слабость — показалось жизненно важным. Значит, сейчас открыт сильнее обычного? И другие просечь могут?..
— У вас вот тут залом появляется. Вы напрягаете челюсть, сжимаете зубы, и у вас на виске этот мышечный спазм прорезается, Олег Георгиевич, — прохладные тонкие пальца внезапно легли на его левый висок.
Едва ощутимо, легко-легко… А его словно действительно парализовало в этот момент! Пошевелиться не в состоянии, и все тело — оголенный нерв! Жадный, пылающий, впитывающий каждую крупицу этого прохладного касания!
Да что с ним, елки-палки?! Олега, что, в жизни не касались женщины?!