А как защитить? Черт! Он ведь даже мыслей ее не знает обо всем, что сегодня произошло! И спрашивать оттого и не стал, когда вдвоем в квартире остались… Остро и ярко это новое осознание, что во дворе на него рухнуло, в мозгу пульсировало.
Да, Олег ее знал три дня. Да, с логической точки зрения — ничего не было, и Гутник, возможно, излишне глобализирует… Но он чертовски хорошо умел анализировать и прогнозировать варианты. И был с ней в том кабинете полдня назад. Гутник точно знал, что ощутил. И чем эта девчонка для него стала, пусть и не понимал пока основ.
Когда?! Как?! Что за греб*ная чертовщина, вообще?! Ни в какую любовь с первого взгляда Олег сроду не верил!
Однако… Он точно знал, что если бы в тот момент… Да в любой уже, собственно, в ее сторону летела пуля — Олег просто закрыл бы Дарью собой. Без раздумий, без колебаний, без взвешиваний доводов. На чистых и голых инстинктах.
Так, будто выбор был уже давным-давно сделан.
Больше того, принят и прожит, в клеточную память вживлен. Словно, и правда, уже доводилось умирать за эту девчонку. Может, и бред. Да только реальный.
А значит, он становился уязвимым, в том числе и для Управления.
Но, хуже всего этого, был внезапно вспыхнувший страх, что и она, по своей молодости, неопытности или, может, романтизму там, черт ведь знает, что еще скрыто в натуре этой смелой, рассудочной, но иногда и порывистой же девушки, решит, что Гутник — подобного риска стоит.
От этой мысли у него мороз по затылку прострелил, пока смотрел, как охранники все прочесывают.
Нет. У Гутника больше опыта, понимания и знаний. И он должен взять на себя и решение, и ответственность. Защитить ее от всего, что просто вот так, самим своим существованием, в жизнь Дарьи притянуть может. А уж тем более, если кто-то поймет, насколько его впечатало в эту девчонку: до крови, до костного мозга…
Это надо оборвать. Жестко. Резко. Однозначно. Просто прекратить.
А судя по тому, что он узнал — Дарья предателей не прощала. И не пыталась в себе проблему найти, что хорошо. Может, и молодая, а научилась просто отворачиваться и дальше идти. И это прекрасно. Для нее в первую очередь, что самое главное. А Гутник… он жил как-то эти сорок лет один, и дальше перекантуется, сколько бы там ему ни было уготовано. Но ее за собой в ад тянуть точно тупо.
В машине оказалось слишком тихо. Хруст его суставов на сжатой в кулак руке прозвучал так, что Евгений обернулся.
— Олег Георгиевич, все нормально? Таблетки? — по-своему истолковал зам его сведенные судорогой костяшки. Обеспокоено полез в бардачок.
— На х*р! Дома выпью, — проскрежетал, как старое дерево, качающееся под ветром. И не сломится никак, и жизни уже… ни на грош не осталось внутри, каменеет корнями только.
Евгений точно не согласен был. Но это и не Дарья, спорить не полез…
Глава 14
Он умирал.
Она это понимала. Старалась, билась, обтирала все тело, пытаясь сбить лихорадку и промыть ужасную рану на груди, прикладывала тайком раздобытые мази, молилась… Но все было бесполезно. И с каждой убегающей минутой, она осознавала это все ярче. Не было даже нужды спрашивать карты.
И словно сама умирала вместе ним.
Боль, ужасающая, разрывающая грудь, терзала ее, хотя в теле ран и не было… Физически. Или была? Сердце будто вырвали из груди, и сейчас она истекала кровью вместе с любимым, дышала в том же судорожном, поверхностном ритме, не в состоянии набрать нормально воздух. Ее вместе с ним лихорадило, руки дрожали так, что миску с водой и уксусом пару раз чуть не перевернула на пол. Подхватывала в последний момент, вновь начинала обтирать его, захлебываясь слезами, жадно вглядываясь в его лицо, обескровленное, застывшее, будто восковая маска…
Ничего не помогало. Все бесполезно… И все из-за нее.
Безразлично стало, что будет дальше. Даже если утром придут за ней, а иначе и быть не могло, — не важно! Все утратило смысл, раскрошилось и улетучивалось с его каждым рванным, коротким вдохом, которые становились все более редкими, судорожными…
Жгучая боль выедала ее душу изнутри!..
Упала рядом, захлебываясь рыданиями, вцепилась пальцами в его сведенные судорогой кулаки, целуя ладонь, осознавая, что пульс уже едва-едва улавливается.
— Я не смогу без тебя! Не смогу, как ты просил! НЕ будет ЭТОГО! Я так жить не хочу! С тобой только! — как клятву лихорадочно, безрассудно… но с полным пониманием в то же время прошептала!