О чем угодно думать, лишь бы взять себя в руки!
Попыталась быстро слезы с лица вытереть… Хотя смысл? Все же видно. Да и рыдания рвутся из груди.
Как тетя ее тут нашла?!
— Ничего… Сижу, — самое нелепое объяснение, которое можно было придумать, конечно.
Уткнулась в колени, пытаясь быстро последствия слез убрать. Ага, будто тетя ее плохо знает! Да уже все понятно же!
Только теперь заметила, что расселась между старыми стеллажами, какими-то коробками с бумагами, и пустыми ведрами. Бедлам. Освободили перед ремонтом помещение, похоже, но так и не начали ничего делать.
— Кто тебя расстроил? Почему рыдаешь? Это снова Олег Георгиевич?! — голосом, в котором ясно возмущение вибрировало, тетя Нюра опустилась рядом. — Что он еще написал?!
Конечно, далось ей такое движение непросто, все же возраст давал о себе знать. Но, покряхтев и тяжко вздохнув, она все-таки крепко обняла Дашу.
— Ничего, тетя Нюра. Это не из-за… полковника, — всхлипнув, попыталась оправдаться Даша. А вот по имени отчеству его теперь с трудом могла называть, сама не знала, отчего.
— Ну да, как же! Тиранит этот ирод тебя и теперь? Я ведь сразу против была, уж очень крутой нрав у Гутника, и взрыв тот не изменил этого. Для работы и дела, хорошо, может, если вцепится — не убежит никто. Но для человеческого общения… — она со вздохом неодобрительно покачала головой.
И, наклонившись, обняла Дарью, прижав к себе.
— Нет… Там Игорь какой-то приходил, я не знаю ни фамилии, ни кто он. Странный, пугающий, начал мне про семью что-то говорить, цеплялся. Меня от него как заморозило, — попыталась объяснить, но звучало глупо ужасно! Не объяснить толково, лепет какой-то выходил. — Потом появился Кирилл… И про него ничего не знаю, кроме того, что Гутник с ним дружит, приходил к нему, и сюда раньше как-то уже спускался. Он меня и отправил из архива, кажется, тоже не считая, что мне стоит один на один с тем Игорем оставаться, — рассказала невпопад то, что случилось, пытаясь свои эмоции на эту ситуацию свалить.
Но тетя Нюра, очевидно, имела свое мнение. Посмотрела так, словно совершенно Даше не поверила.
— Не видела я никого там, только вот ты тут и рыдаешь, — не ругаясь, а как успокаивая, погладила она по голове Дарью. — Ладно, Дашенька, иди в кабинет, выпей чаю. Успокойся. Решим, что дальше делать, — потянула ее вверх.
Даша тут же подскочила, одной рукой продолжая папку держать, подумав, что тете Нюре самой помощь нужна. Наклонилась, предложив свое плечо в опору. Еще раз по лицу пальцами провела, понимая, что это все равно не поможет. И они вместе вышли из подсобки.
Дарья оглянулась, все еще опасаясь того человека, но в коридоре никого не было, да и в приемном помещении вроде тоже.
— Иди в кабинет, ставь чай, — отправила ее тетя, — сегодня нас мало, заболели двое, скажешь, если что, что заглянула ко мне в гости. А я еще подняться должна, отнесу документы, и спущусь тоже.
— Я могу отнести, что вам надо, — вызвалась Дарья, понимая, что тете Нюре по этажам ходить тяжелее, да и не восстановилась до конца еще после болезни.
— Нет, ты отвлекись и выдохни, Дашенька, — мягко улыбнулась ее опекунша.
Видимо, слезы на лице сказались даже сильнее, чем она думала. Так на нее глянула соседка…
Решила больше не спорить, пошла в мини-кухню, которую сотрудники архива себе организовали, подумав, что это неплохой способ переключиться. Хватит киснуть!
Надо выдохнуть и осмыслить. Все: и этого странного человека, и то, что в папке рассмотреть толком, и то, как она реагирует на решения Гутника тоже. И что-то со всем этим делать! Тихо страдать точно никогда не было ее способом действия!
** Ему было паршиво. Настолько, будто организм подыхать собрался, но никак не выходило уже нормально откинуться.
И это при том, что Олег, как никогда, принимал все назначенные препараты и каждый день в больницу на реабилитацию ездил, не глядя будний день или выходной, проходя все предписанные процедуры. Чувствовал же себя при этом так, будто его по частям разбирали, без наркоза… тупой ножовкой.
И все равно, игнорируя это, он упрямо приезжал на работу. А чем еще ему было убивать время? Гутник никогда не любил безделья. Лежать в палате, понимая необходимость восстановления — и это было для него каторгой. А что говорить, если такой нужды уже не имелось?
Дома сидеть… И что? В телевизор пялиться?! Сверлить взглядом стену в тишине? Да он головой двинется! Особенно теперь…
Ему каждую ночь снилась Дарья. Каким-то он совсем планочным стал. И эти сны… Они не были теми, что поначалу его явно с похоти накрывали чистым желанием. Нет, поменялось все. Переплавилось.