Хорошего, кстати, дорогого. Этот быстро не выпить — святотатство. Смаковать и растягивать надо. И пусть Олег не был профайлером и психологом, как Миха, хватило данных, чтобы понять — друг точно на долгий разговор настроен. Интересно…
Ладно, может, ему это тоже сейчас лишним не будет. Голову точно нужно утрясти, потому как сам не понимает уже, что творит. А что лучше поможет, чем разговор с таким другом?
**
— Так что тебя заставило вылезти из своего госпиталя, Миша? — глядя на то, как коньяк вязко и маслянисто стекает по стенкам бокала, уточнил Гутник. — Неужели пациенты закончились?
На столе стояла нарезка сыра и мяса, оливки, хлеб. Негусто, но им хватит.
Вообще, у Олега в холодильнике, завернутая в фольгу, еще и калита лежала. Остатки, которые он тогда забрал, после Дня рождения Даши. Только совесть не позволяла угощение доесть, как отправил ей то сообщение. Теперь можно, выходит?
Но делиться с кем-то тем, что она для него пекла — вообще не хотел, неизвестно еще, снизойдет ли Дарья до подобной милости опять. Так что, Миша обойдется. Да и, вообще, тот никогда особо сладкое не ценил…
— Пациентов и тех, кому помощь нужна, всегда достаточно. Тут, как и у тебя, работа не заканчивается, — хмыкнул друг, глубоко втянув в себя аромат напитка. — Но и другу помощь нужна…
Они с Михаилом уже лет пятнадцать знакомы были. Поначалу в Управлении оба служили, Миша хорошо помогал вычислять и раскрывать психологические профили подозреваемых, во многих случаях неплохо облегчая им работу. Но потом его больше психология увлекла, особенно влияние травматических событий на психику человека и возможности реабилитации. Не без причины, конечно, на своей шкуре друг испытал то, что подтолкнуло профиль сменить. Так что никто его не останавливал и не отговаривал. Да и помощь бойцам и сотрудникам была для Управления настолько же существенной, как и его прежняя специализация. Тем более что обратиться за советом всегда можно было и по другим вопросам, чаще всего, Миха не отказывал.
— С чего решил так? — попытался уйти в несознанку Олег.
Мишка и с ним пару бесед проводил после взрыва, еще когда Гутник в капсуле лежал. Имелось такое подозрение, что именно друг, а точнее, его рекомендации, и сыграли решающую роль в том, что Олега отпустили из госпиталя раньше времени. Правда, тогда они уже не успели пересечься перед выпиской, так что это больше его догадки. Да и не с руки Олегу было о таком спрашивать. Он и так был уверен, и искренне благодарен другу за это.
— А черт знает! — отсалютовав ему бокалом, Миша сделал первый глоток, с явным удовольствием позволив напитку растечься по рецепторам. — Припекло просто, что надо с тобой поговорить, вот кровь из носу просто, ну и приехал. Знаешь же, я своей интуиции верю, — вновь хитровато глянул на него друг.
Гутник криво усмехнулся, и сам отпив коньяк. Хороший, насыщенный, богатый вкус…
Интуиция… Хорошая штука. Они все, так или иначе, на нее полагаться привыкли. Вот только, когда дело Миши касалось… все становилось сложнее. И это знали все, кто с ним тесно общались. Знали… Но не обсуждали. Потому как немного… стремно было признавать, что, так или иначе, а полагаются они все в его суждениях на нечто, что никакой аналитикой или логикой, да даже опытом, объяснить не в состоянии.
А ведь «магию» Гутник не признавал ни в каком виде, даже как обостренное восприятие. Но и отрицать, что, в девяносто девяти случаях, Мишка оказывался прав — не мог (может и во всех ста, но Олег продолжал своему рационализму шанс оставлять и надежду).
Короче, когда Миша заводил волынку про интуицию, еще и в отношении Гутника… волосы на затылке начинали шевелиться. Не по себе как-то. Совершенно.
**Сделал большой глоток, не столько сейчас вкус смакуя, сколько пытаясь кровь разогнать и дурное из головы вытрясти. Вытащил из кармана форменных брюк, которые переодеть не успел, пачку сигарет и зажигалку, бросил на стол. Отвлекался, короче, чем только мог, пытаясь переварить и прикинуть, что друг от него хочет.
А Миха только усмехнулся. Он никогда не спорил, хоть и знал, как Олегу тяжело эту тему поднимать. Просто говорил, а тому уже самому с этим жить и разбираться приходилось.
Но вместо того, чтобы сейчас уточнить, что же за интуиция и нужда Мишку притащила, Гутник опять на коньяк глянул, потом на сигареты. Мелькнуло в голове…
Еще раз бокал ко рту поднес, скрывая, что, на самом деле, рукав рубашки нюхает… а тот Дашей пахнет.
Обнимал ее… Прокатилось жаром по позвоночнику воспоминание, как в подсобке к себе в полной темноте притиснул! Очевидно, манжета из-под мундира вылезла, касалась ее волос, кожи — плеснулось в солнечном сплетении, в позвонки отстрелило тяжестью, скопилось огненным напряжением в крестце…