Между листом газеты, прикрепленным к стене, и креслом со спинкой-колесом стояли оцинкованное ведро и керосиновый примус старого образца. Маленький столик из бамбука помещался с другой стороны, ближе к кушетке.
Был в комнате и шкаф для посуды из не покрытого ничем дерева. Чего только не хранил в нем Джи: и предметы личного туалета, и экземпляр Уолполовского «Собора», и аккуратно сложенные и свернутые бинты, и скомканную косынку жены мистера Мери, и вазу с розовым узором, в которой лежали старые крючки для занавесок, перочинный ножик и пара очков, принадлежавших дяде Джи; и подсвечник, несколько свечей, моток веревки; странной формы камни, подобранные в саду; белую китайскую кошечку, на животе которой было напечатано название приморского городка; заплатанные вещи, круглую жестянку из-под табака с дырочками в крышке — Джи хотел когда-то посадить в нее ящерицу; ну и в довершение ко всему кое-какие продукты.
Слева от шкафа из неокрашенного дерева располагалось одно из двух окон бунгало. И если смотреть от кресла, где обычно сидел Джи, то также слева на раме окна было закреплено зеркало размером сантиметров пятнадцать на тридцать в фанерной конструкции, такой, какие, возможно, имели не так давно уменьшенные варианты псише[1]. Это зеркало (его можно было назвать зеркалом заднего вида) располагалось так, что Джи, сидя на своем кресле со спинкой-колесом, мог, взглянув в него, увидеть отражение той части сада, которая была не видна в окно.
Эта часть была доступна обозрению, если смотреть в южном направлении. Отражение показывало западный угол дома и бетонную дорожку, поворачивающую за этот угол, и, конечно, сад, точнее, часть сада: огород, посадки фруктовых деревьев и узкая полоска земли, на которой деревья росли, но почти лежа, поваленные на образовавшийся после оседания почвы склон; участок отделяла от соседнего живая изгородь из кустов бирючины, разбегавшаяся в разные стороны. Изгородь нельзя было увидеть разом: не позволяли размеры зеркала, поэтому приходилось поворачивать рамку и разглядывать ее по частям. Человек, не знакомый с садом, пожалуй, и не понял бы того, что перед ним не отдельные кусты, а целое заграждение.
Однако гипотетический незнакомец смог бы, вероятно, увидеть еще одну цепь из кустов, отделявшую собственность мистера Мери от участка пожилого холостяка, знаменитого тем, что его предки построили маяк где-то в южном полушарии; часть клумбы для аспарагусов между задней стенкой дома и старым кирпичным флигелем; сам флигель, на крыше которого с важным видом выхаживал почтовый голубь; круглое окно в передней стене флигеля и кучу отдельных мелочей, постоянно попадавшихся на глаза Джи, когда он смотрел в зеркало.
Но большую часть времени Джи проводил, уставившись через окно на голую стену особняка, или же, расслабившись, рассматривал пол.
На полу лежали два старых плетеных коврика. Полоски на них, когда-то оранжевого и зеленого цветов, потускнели от продолжительного и регулярного соприкосновения с обувью. Поскольку дождя еще не было, Джи взял один из ковриков и вышел, держа его в руках, из дома. В тот момент, когда он начал трясти его, из-за угла показалась жена мистера Мери. Она шла от задней двери особняка к воротам в ограде сада, значит, ей придется пройти между большим домом и Джи по дорожке, мощенной камнем, около двадцати метров. Она, конечно же, увидела его, а он понял, что она видит его.
Джи продолжал трясти коврик перед собой так энергично, что поблекшие оранжевые и зеленые полосы взлетали и опадали прямо перед его глазами, то закрывая, то открывая идущую по дорожке женщину; в промежутках между подъемами коврика ее фигура как бы застывала на новом месте, всякий раз передвинувшись на какой-то шаг.
Когда жена мистера Мери достигла перигелия и до коричневых ворот в стене сада оставалось всего несколько метров, Джи позволил себе опустить руки и взглянул на нее сквозь облако пыли, повисшее в воздухе между ними.
— Говорят, когда рыба ловится плохо, цена на нее растет.
— Уловы нынче хорошие.
— Но сейчас не сезон?
— Знакомый продавец говорил мне, что он к услугам клиентов круглый год.
— Но ведь даже в сезон некоторые виды рыб в дефиците, потому что на них спрос?
— Все виды содержат витамины, говорил мне мой знакомый торговец рыбой.
Хотя жена мистера Мери и замедлила шаги во время этого разговора, однако не остановилась, впрочем, не было случая, чтобы она останавливалась, не дойдя до ворот, к тому же она никогда не смотрела на Джи во время подобных разговоров. Женщина подошла к коричневым воротам сада, и все ее внимание поглотил засов, которым эти ворота запирались. Наконец, сбросив с кончика чешуйку ржавчины, засов подался, и она растворила ворота. Потом вышла на улицу и закрыла их за собой. Ворота были пробиты в стене высотою в два метра, гребень которой был утыкан осколками бутылочного стекла.
Домоладосса оторвался от текста доклада.
— Жена мистера Мери, — начал он, — может быть, как мы думаем, ключиком ко всему этому делу. Я заинтригован в высшей степени. Мне очень хочется узнать, как она описана в нашем докладе.
— И все же цель-то у нас иная, — возразил Мидлакемела. — Назовем этот мир, этот континуум, который мы сейчас изучаем и в котором обитают мистер Мери и его жена, Вероятностью Эй. Так вот, мы знаем, что он, этот мир, тесно связан с нашим континуумом, который я бы назвал Определенностью Икс. И каким бы сверхъестественным это ни казалось, но Вероятность Эй строится на несколько иных принципах и подвержена иной системе оценок, нежели наша. Поэтому главная задача — это изучить их систему.
Домоладосса вздохнул. Он и восхищался, и презирал неторопливую и осторожную манеру рассуждать, которую демонстрировал сейчас его молодой напарник.
— В общем, ты прав. Темп временного потока, например, у них весьма отличается от нашего. Там у конструкторов сейчас думают о приборе, который позволит нам измерить это отклонение в точных величинах по абсолютной шкале. — И он искоса взглянул на Мидлакемелу.
— Тебе не приходило в голову, что наше относительное совпадение и, следовательно, сравнимость с Вероятностью Эй носит временной характер? И через неделю, например, может исчезнуть?
— И что же тогда?
— Тогда мы останемся, возможно, одни в одновероятном пространственно-временном универсуме, в котором живем и в котором до нас жили наши предки. А возможно, что снова возникнет разрыв в определенности, и мы окажемся в отношениях конгруэнтности с Вероятностью Зэт, в которой что-то будет совпадать с нашим нечто. Ведь точно мы ничего не знаем.
— Тогда нам не следует терять время, продолжим изучение доклада.
Мидлакемела принадлежал к тем, кто всегда и при любых обстоятельствах продвигается по службе.
Ни мороза, ни ветра не было в этот день. Деревья в саду стояли не шелохнувшись. За деревянным бунгало тянулась длинная кирпичная стена, отмечавшая северо-западную границу сада; буки, посаженные у нее, доходили до деревянной хижины, где эти почтенные деревья казались абсолютно неуместны; их неряшливые ветви почти касались задней стены; ни сами буки, ни их ветви не шевелились.
На стене особняка, обращенной к бунгало, располагалось только одно окно с полукруглым верхом, пробитое довольно высоко недалеко от восточного или уличного угла дома. Портьера в этом окне неожиданно дрогнула.