Родители были встревожены моим неожиданным возвращением и пришли в ужас, увидев, в каком состоянии одежда.
– Что случилось? Ты заболел?
Бледность и налитые кровью глаза от бессонницы придавали мне нездоровый вид.
– Я упал с платформы станции, – заявил я, – и чуть не попал под пригородный поезд.
Азуса был потрясен моими словами.
– Что значит «упал с платформы»?
– Да, на станции Сибуйя я упал на рельсы, буквально под колеса поезда.
Я смотрел на него в упор, не отводя взгляда, и надеялся на то, что он не забыл инцидент, произошедший примерно двадцать лет назад на железнодорожном переезде. Тогда отец, словно нацист, провел на мне жестокий эксперимент.
– Ему угрожала смерть! – воскликнула Сидзуэ, впившись взглядом в мужа.
«Превосходно, – подумал я. – Она выиграет эту партию. Азуса побежден». Выражение крайней решимости в глазах Сидзуэ свидетельствовало о том, что она готова встать на мою защиту. Но я и для нее припас неприятное известие.
Азуса, не теряя самообладания, окинул нас испытующим взглядом.
– Меня не удивляет то, что с тобой произошло. Ты все ночи проводишь за письменным столом. Разве я виноват, что утром ты, как лунатик, падаешь с платформы? – Он пожал плечами. – Ты должен сделать свой выбор. Или работа в министерстве, или занятия литературным творчеством. Что ты выбираешь?
– Я выбираю литературу.
– Хорошо. Оставайся дома, я позвоню в Управление и принесу свои извинения. Но не думай, что твой спектакль произвел на меня большое впечатление.
– Я должен еще кое-что сообщить вам, – сказал я. – Я собираюсь жениться.
Как я и ожидал, Сидзуэ была недовольна моими словами.
– Что за новости! – сердито воскликнула она. – Ты даже не посоветовался со мной!
– Я думал, это известие обрадует тебя, мама.
– Почему ты скрывал от меня свои планы? – с упреком спросила она и схватилась за живот.
Она считала, что у нее рак желудка. У Сидзуэ была живая мимика, которой я порой завидовал. Мне хотелось когда-нибудь увидеть, как она морщится, испытывая настоящую боль.
– Я не мог поделиться с тобой своими планами, потому что не был уверен, испытывает ли моя избранница ко мне чувство привязанности. Эта женщина родом из знатной семьи. Ее муж, летчик военно-морской авиации, пал смертью героя.
– Так она вдова? – Кровь отхлынула от лица матери, словно она вдруг увидела ужасное привидение. – Что еще ты не договариваешь? – В ее голосе слышались еле сдерживаемые рыдания. – О, я умру, я умру от той боли, которую ты причинил мне.
Лицо Азусы вспыхнуло, но он молчал, ошеломленный тем, что услышал.
– Довольно! – наконец взорвался он, обратив свой гнев против Сидзуэ. – Ты не понимаешь, что он делает!
– Я прекрасно понимаю, что он делает, – плача, проговорила Сидзуэ. – Но не могу поверить в то, что мое дитя, которое я лелеяла и всем сердцем любила, способно на такое! Теперь я все понимаю. Ты скрываешь от меня диагноз, который поставил доктор.
– Да у тебя ничего нет! – прорычал Азуса. – Только повышенная кислотность и слишком живое воображение, такое же, как у твоего сына!
– А разве отец ничего не рассказывал тебе о моей избраннице? – с наигранным удивлением спросил я. – Странно, я думал, что он все обо мне знает. У него ведь есть в министерстве свои глаза и уши, если можно так выразиться, и он в курсе всего, что там происходит.
Сидзуэ, повернувшись, с негодованием посмотрела на мужа.
– Не слушай его. – Азуса стукнул кулаком по столу, и от его удара перевернулась чашка. – Он врет, пытаясь насолить мне и добиться своего!
– Неужели ты думаешь, что я сфабриковал и вот эти бумаги? – спросил я и, достав из портфеля папку с секретными исправленными счетами, которые я передавал Сэму Лазару, протянул ее Азусе. – Представь, что было бы, если бы я действительно погиб сегодня утром и у меня нашли вот эти документы.
Надев очки, Азуса стал листать финансовые бумаги с исправлениями. Очень быстро он понял, что все это означает, и внимательно взглянул на меня. Отец и не подозревал, чем занимается его сын.
– Что это? Что это такое? – заглядывая ему через плечо, спросила Сидзуэ.
Казалось, эти бумаги с загадочными исправлениями расстроили ее больше, чем могло бы расстроить свидетельство о моей смерти.
– Успокойся, женщина, ты жужжишь, как назойливая муха! – воскликнул Азуса и выпустил струйку сигаретного дыма. – Дай мне немного подумать.
– Думай, сколько тебе будет угодно, – великодушно разрешил я.
– Давай перейдем в мой кабинет, – предложил отец и бросил Сидзуэ: – Наберись терпения. Сегодня утром мы решим эту проблему.
Помню, что, переступая порог кабинета Азусы, я думал: «Поскольку император – человек, у нас нет выбора, мы должны лишить себя всего человеческого. Это единственно правильный, исполненный трагического смысла курс развития общества».
– Я знаю, что ты не ладишь с начальником отдела Нисидой Акирой, – начал Азуса. – Еще не поздно исправить положение. Я пользуюсь влиянием в министерстве и мог бы решить твои проблемы, если ты намерен продолжать государственную службу.
– Я уже зашел слишком далеко. Я заявил Нисиде о том, что ухожу.
– И что он тебе сказал?
– Он сказал: «Клерк Хираока, ваше увольнение является при сложившихся обстоятельствах несвоевременным».
– Я отлично понимаю, что он хотел этим сказать. Но несмотря на сложившиеся обстоятельства, ты все же намерен уволиться?
– Да, это мое твердое решение.
– Какое безумие! – Азуса достал виски и впервые в жизни налил не только себе, но и мне.
Я стал его деловым партнером, и он не обращал внимания даже на мою грязную одежду.
– Я могу говорить с тобой искренне? – спросил я.
– Думаю, так будет лучше для нас обоих.
– Что именно ты считаешь безумием? То, что, уходя в отставку, я подвергаюсь риску? Или то, что увольнение является крахом моей блестящей карьеры?
– И то, и другое.
– Но давай предположим, что моя отставка ничем не угрожает мне и что, более того, мое начальство с радостью примет ее. И все это благодаря дневнику, в который я тайно вносил кое-какие бухгалтерские записи.
– Значит, ты позаботился о гарантиях своей безопасности? Хорошо. Но твой дневник, как ты его называешь, ни в коем случае не должен быть опубликован.
– Правильно. Я и не собираюсь публиковать его. Но могу показать эти записи заинтересованным лицам.
– Это твоя подружка посоветовала тебе придерживаться подобной тактики?
– Бывшая баронесса Омиёке? Конечно, нет. Она настроена против моего ухода из министерства.
– И она совершенно права. Но почему я должен помогать тебе и ломать твою карьеру?
– Потому что, как я уже сказал, моя отставка будет принята с радостью.
– Ты слишком полагаешься на важность и силу этих документов. Позволь мне еще раз взглянуть на них.
– Пожалуйста.
Выпив еще виски, Азуса полчаса внимательно читал документы, а потом, повернув голову, взглянул в окно, выходившее в сад.
– Все понятно, – сказал он. – Тебя ввели в заблуждение.
– Ты хочешь сказать, эти документы ничего не стоят?
– Нет, я этого не утверждаю. Но начальник отдела Нисида явно действует в соответствии с особыми инструкциями.
– Не понимаю.
– Что здесь непонятного? – раздраженно спросил Азуса. К нему вновь вернулась его обычная самоуверенность. – Оставь досье у меня.
Я заколебался. Азуса бросил на меня сердитый взгляд:
– Ты что, не доверяешь мне?
– Конечно, доверяю.
– Надеюсь, ты не снял копию? – Азуса слабо улыбнулся. – Думаю, тебе нет никакой необходимости вести со мной нечестную игру, ведь я согласился с твоими намерениями.
– С намерениями стать писателем?
– Да, – со вздохом ответил он.
– Но почему ты изменил свою точку зрения?
– Потому что игра стоит свеч. – Азуса поднес к губам пустой стакан, не заметив, что в нем нет виски. – Обещай, нет, поклянись мне, что ты станешь лучшим писателем в этой стране.