— «…Там супруги прожили до середины мая 1831 года, когда, не дождавшись срока окончания аренды, уехали в столицу, так как Пушкин рассорился с тёщей!» — под общий хохот сообщает вторая парта.
— А это — к его умению ладить с людьми. — Снова поднимаю вверх указательный палец. — Пока не делаем выводов, а вдруг тёща стерва? Пока просто запоминаем. Царское село и Болдинскую осень в анализе опускаем.
— В декабре тридцать третьего получает придворный чин, через полгода подаёт в отставку! — добросовестно помогает вторая парта, сообразившая, где нужно делать акценты.
— Как Вам? — обращаюсь к учительнице. — Не обсуждаем мотивов, мы о них не знаем. Только факты. Затем Пушкин просит отпуск, царь предлагает полгода и десять тысяч рублей.
— Пушкин просит тридцатку! — врезается вторая парта. — Царь даёт отпуска только четыре месяца!.. И тридцать тысяч рублей да, тоже даёт… — удивляется вслух вторая парта, видимо, читающая с экрана.
Класс снова содрогается от смеха, в этот раз к смеху присоединяется даже учительница.
Ну неужели начали думать своими головами, а не штампами…
— Это к вопросу притеснения Пушкина царизмом, помните, вы нас этому учили?
Учительница обреченно кивает головой.
— Далее давайте сразу в конец. Опускаем причины дуэли, это отдельная тема. Что там о позиции царя после дуэли? — привычно смотрю на вторую парту, за которой Жанна и Руслан с увлечением тянут друг у друга планшет, видимо, с открытой биографией.
— «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки», эту записку от царя передал Жуковский, — говорит Жанна.
— Первое. Заплатить долги. Второе. Заложенное имение отца очистить от долга. Третье. Вдове пенсион и дочери по замужество. Четвертое. Сыновей в пажи и по полторы тысячи рублей на воспитание каждого по вступление на службу. Пятое. Сочинения издать на казённый счёт в пользу вдовы и детей. И шестое. Единовременно десять тысяч рублей. Это распоряжение царя по факту смерти Пушкина. — Декламирует, глядя в планшет и поднявшись со своего места Руслан.
— Как это стыкуется с точкой зрения учебника, что де царь ненавидел Пушкина и видел в нём чуть не угрозу трону? — спрашиваю, обращаясь к учительнице.
— А ведь правда, была такая тема! — доносится с разных концов класса.
— Это классический пример, когда нам вместо фактов, вернее, под видом фактов, преподносят оценки. — смотрю прямо на учительницу. — Ну и в завершение. Нас учили, что царь был рад. А что он реально озвучил в адрес Дантеса?
— Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Дантеса к смертной казни, — сообщает Руслан, сверяясь с планшетом.
— Дальше уже детали, — перебиваю его я. — Не казнили, но лишили всех чинов и пинком под… в общем, выгнали из страны.
— Ты закончил? — морщится учительница. — Мы вышли за рамки десяти минут.
— Да я практически закончил. Не буду говорить, что ещё один бизнес проект поэта — журнал "СОВРЕМЕННИК" — обанкротился очень быстро. Просто хотел добавить. Второй Александр Сергеевич, который Грибоедов, погиб, по всей видимости, с оружием в руках. Защищаясь вместе с миссией российского посольства в Тегеране.
Класс замолкает. Воцаряется звенящая тишина.
— Роза Ароновна, я это всё читал и учил сам. Вы нам, к сожалению, освещали события чуть иначе. Вместо того, чтоб учить нас думать, нас учили думать так, как надо. А кому надо — оставим за кадром.[13]
Мои слова перебивает школьный звонок.
Глава 27
После литературы — большой перерыв до следующего урока. Иду на школьный двор на турники. Во дворе натыкаюсь на Сяву и Белого. Серого почему-то с ними нет. Они косятся на меня, но продолжают обсуждать что-то своё. Ну да и шут с ними.
Выполняю пару комплексов на турнике, потом на брусьях.
Затем на школьный двор высыпают малыши, судя по всему, первый класс. У них уроки заканчиваются рано, но многие из них остаются в школе до прихода родителей. Учителя с ними гуляют, делают уроки, кажется, их ещё и кормят в столовой.
Боковым зрением замечаю, что Белый закуривает, оживлённо что-то доказывая Сяве и жестикулируя, подобно вентилятору.
13
Лично я не имею ничего против Пушкина. Но я всегда был против того, чтоб мы вместо фактов учили детей личным оценкам, ещё и политически окрашенным. Лично я за то, чтоб мы беспристрастно излагали факты. Не смещая акцентов туда, куда нам выгодно. А выводы каждое поколение пусть делает самостоятельно.