Запах жареного масла и соевого соуса, густой и обволакивающий, щекотал ноздри, перебивая даже тонкий аромат цветущих гортензий в саду соседей. И этот аромат, такой далекий от привычной мне русской еды и такой характерный для японской кухни, почему-то мгновенно создавал ощущение уюта и тепла. Я толкнул незапертую калитку, и мои уши тут же атаковал разнообразный букет звуков, который мог бы поспорить по силе децибел с больничной сигнализацией: пронзительный визг восторга, глухое «тхумп-тхумп-тхумп» от дешевых пластиковых пистолетов и шлепанье мокрых босых ног по каменным плитам дорожки.
Первым, кого я выхватил из этого мельтешения, был мальчишка лет десяти. Как «торнадо в миниатюре», он несся по газону, оставляя за собой мокрый след. Его черные волосы стояли дыбом, на лице застыла маска детского безумия, а из глотки извергался самый настоящий боевой клич. Мальчишка споткнулся на ровном месте, проехал пару метров на животе по мокрой траве, вскочил, будто и не заметив этого, и, хохоча, продолжил свою атаку.
Это был Макото. Один из моих так называемых братьев. Если описывать его в нескольких словах, то Макото — это вечно сбитые коленки и громкий смех, это готовность сначала сделать, а потом, может быть, когда-нибудь, и подумать. Я вспомнил его самым первым, как и то, как Макото, колючего и дикого, привели сюда пару лет назад. Тогда он был настоящим сгустком недоверия и скрытого испуга, ведь собственная мать оставила его одного на вокзале и так и не вернулась. Однако тетушки(так я называл хозяек приюта. Хоть они и были для всех тут как мамы, но старшие дети, и я в том числе, всё-таки называли их тетушками) смогли вытащить из этого колючего ежика жизнерадостного мальчика, и теперь вся его энергия выплескивалась не в слезах и огрызаниях, а в жизнерадостной беготне.
Однако Макото был не один. Как и положено любому уважающему себя генералу (чаще всего в играх он представлял себя именно им), у него был свой стратег. Такой же 12 летний японский мальчишка сидел под деревом, и в его руках я смог разглядеть лист бумаги с нанесенным на ней карты нашего двора. Мальчик крикнул: «Противник наступает с запада! Вон его белое знамя!», как тут же Макото сменил курс и обрушил всю мощь своего водяного арсенала на беззащитные белые простыни, трепыхавшиеся на бельевой веревке.
Этим стратегом был Юки. Маленький паучок в центре паутины, то есть приюта. Следующим после Макото я вспомнил его историю. Тихий мальчик, найденный в пустой квартире, потерявший в аварии родителей-ученых. Но тот не плакал, не кричал и не говорил. Целыми днями он лишь мастерил. Из спичек, из кубиков, из старых ненужных деталек бытовых приборов. Врачи поставили Юки диагноз «психогенный мутизм». Это такое состояние, когда больной не отвечает на вопросы и вступает с окружающими в контакт, при этом в принципе способность разговаривать и понимать речь окружающих у него сохранена. Как врач, я понимаю, насколько страшна и сложна эта болезнь. И попади Юки в другой приют, где с первых же дней не обратили бы внимание на тихое поведение мальчика, он мог бы навсегда остаться закрытым для мира. Но матушки этого приюта сразу забили тревогу и объездили все больницы и психологов, записали Юки на лечение, постоянно поддерживая его и помогая восстанавливаться. Именно благодаря им Юки теперь обыкновенный мальчишка, да, немного тихий, но это скорее издержки характера.
Тут Юки снова подал знак, и Макото, издав победный вопль: «За императора!», ринулся в финальную атаку. Брызги полетели во все стороны. Несколько холодных капель попали мне на лицо и на шею, и я вздрогнул. Этот непроизвольный ледяной душ вырвал меня из воспоминаний и размышлений.
И в этот момент они меня заметили.
Макото замер на полушаге, его пистолет бессильно повис в руке. Восторг на его лице сменился сначала удивлением, а потом широченной улыбкой. Юки тоже выскочил из своего укрытия.
— Братец Акомуто! Ты вернулся! — заорал Макото так, будто не видел меня лет сто. — Мы тут это… тренируемся! Да! Тренируемся отражать атаку корейских неприятелей!
— Я вижу, тренировка прошла успешно, — ответил я, вытирая шею тыльной стороной ладони. Голос прозвучал хрипло и устало. — Корейцы, к счастью, повержены. Только вот сейчас явится их король в лице тетушки Фуми, и тогда уже вам придется отражать ее контратаку с помощью тряпок и таза с мыльной водой.