Японский рынок — это нечто. Это Вавилон, помноженный на одесский Привоз и приправленный таким количеством непонятных запахов, что мой нос, привыкший к стерильной чистоте больницы, грозился объявить забастовку и уволиться по собственному желанию. Оглушительный гомон, визгливые крики зазывал, густой аромат маринованного имбиря, свежей рыбы, каких-то пряных трав и чего-то неуловимо-сладкого — все это обрушилось на меня, как лавина. Если честно, я чувствовал себя инопланетянином, случайно телепортировавшимся на чужой марсианский базар.
— Так, диспозиция следующая, — чеканила тетушка Фуми, оглядывая ряды. — Мне нужны дайкон, мисо-паста и свежий тунец. Херовато, твоя задача — нести сумки и не отсвечивать. Хана, ты на передовой.
И тут началось представление, достойное Большого театра. Я-то думал, что видел в своей жизни всё, но никогда я не видел, как торгуется двенадцатилетняя японская девочка. И это была не торговля. Это была психологическая война.
Первой жертвой был избран крупный продавец овощей, похожий на добродушного борца сумо. Он благодушно улыбался всем прохожим, пока к его прилавку не подошла Хана.
— Дядюшка, — начала она голосом, полным ангельской чистоты, — почем у вас этот чудесный дайкон?
Я мысленно хмыкнул. «Чудесный дайкон» выглядел как перекормленная белая морковка с явными признаками экзистенциального кризиса.
— О, для такой милой барышни — всего триста иен за штуку! — пророкотал торговец.
Хана трагически вздохнула, и в ее глазах блеснули слезы. Я напрягся, не зная, что делать.
— Триста иен... — прошептала она, а затем взглянула на меня с таким укором, будто я только что проиграл в карты все наши сбережения. — Дядюшка, посмотрите на моего бедного братца. Он так много работает в больнице, спасает людей, совсем себя не жалеет. А врачи… Они ж копейки зарабыватывают! А у нас большая семья, и денег совсем мало...
Я стоял, обвешанный пустыми авоськами, и чувствовал, как щеки начинают гореть под взглядами заинтересовавшихся прохожих.
— Ну... ладно, — смутился торговец. — Двести пятьдесят.
— Двести! — отрезала Хана, и ангельский голосок сменился сталью. Она ткнула пальчиком в бок редьки. — И посмотрите, вот тут у него небольшое темное пятнышко. Это же почти брак!
Продавец в ужасе посмотрел на нее, затем на меня. Я постарался сделать максимально несчастное и изможденное лицо, всем своим видом показывая, как сильно моя бедная и несчастная жизнь зависит от качества этого проклятого дайкона. Тетушка Фуми, стоявшая чуть поодаль, молча и грозно скрестила руки на груди, создавая дополнительное психологическое давление.
— Двести... и я дам вам в придачу пучок зелени! — наконец сдался торговец.
Хана победоносно улыбнулась, и я понял: этот ребенок в будущем мог бы вести переговоры о разоружении между сверхдержавами. И, скорее всего, ушла бы с них с парой-тройкой атомных подлодок в качестве бонуса.
У прилавка с морепродуктами, где лежали серебристые тушки скумбрии, Хана, склонившись над ними с видом патологоанатома, выдала:
— Дедушка, посмотрите на эту рыбу! У нее слишком грустные глаза. Она явно умерла не своей смертью, а от сердечной тоски. Возможно, её разлучили с семьей прямо перед... — она сделала театральную паузу, — ...смертью! Как можно продавать рыбу, которая пережила такую душевную травму?! Мой бедный братец-хирург, он такой чувствительный, его рука дрогнет, если он узнает, какую боль пережила эта рыбка! Это же отразится на его работе!
Продавец, пожилой мужчина с выцветшим фартуком, только моргал, совершенно ошеломленный таким напором. Он пытался что-то возразить про свежесть и утренний улов, но Хана уже перешла в наступление.
— А эти водоросли! — воскликнула она у следующего лотка, указывая на пучок ярко-зелёных водорослей с видом эксперта. — Они недостаточно зеленые. Мой братец — человек науки, ему нужны идеальные цвета. Такая блеклость может вызвать у него цветовую слепоту, а это катастрофа для хирурга! Представьте, он перепутает сердце с ну допустим почкой! Разве вы хотите, чтобы такое произошло из-за ваших водорослей?
Я уже даже устал краснеть, бледнеть и зеленеть от стыда, решив, что в этом приюте, видимо, не знают такого слова «стыд». Так что приняв свою судьбу, я лишь стоял с лицом настоящего мучаника, которое мне даже не пришлось изображать.
Продавец водорослей, женщина с хитрыми глазами вдруг побледнела. Она что-то пробормотала про "особую скидку для такого чудесного доктора" и почти силой впихнула нам полкило водорослей по цене одного пучка.