Я потянулся за одной из шпажек, чувствуя, как слюнки текут. Это был куриный шашлычок. Горячий, весь в соусе, он так и манил. Я вгрызся в него, не дожидаясь ни секунды. Нежное, сочное мясо, чуть сладковатое от соуса, смешанное с острым вкусом поджаренного лука, взорвалось на языке фейерверком вкуса. Каждый кусочек был идеально приготовлен, с легкой хрустящей корочкой снаружи и удивительно мягкий внутри. Я жевал, прикрыв глаза от удовольствия, забыв обо всем на свете. На мгновение мир сузился до этого идеального якитори.
— Так все-таки, Херовато-кун, — вдруг вырвал меня из райского наслаждения господин Сато. — В больнице ходят легенды. Разрыв пищевода, тампонада сердца, разрыв диафрагмы... Тайга мне, конечно, в общих чертах рассказал, но он тот еще партизан. Расскажи сам. Откуда такие знания у вчерашнего интерна?
Я почувствовал на себе тяжелый взгляд профессора. Он молчал, но я знал, что он слушает. Слушает каждое мое слово. Казалось, что это был не просто случайный дружеский треп, а настоящий допрос.
— Я… много читаю, — ляпнул я первое, что пришло в голову. — В интернатуре было скучно, вот я и читал. Все подряд. Учебники, статьи, зарубежные журналы…
— Читаешь, значит, — хмыкнул Сато. — Я тоже много читаю. В основном меню в таких вот заведениях. Но от этого у меня не появляется талант делать перикардиоцентез на коленке в приемном покое. Тайга, — он повернулся к профессору, — ты же помнишь наш случай в префектуре Киото? Когда привезли того рыбака с пробитым легким? Мы тогда вдвоем над ним тряслись часа три, и то были не уверены, что вытащим. А этот парень, говорят, в одиночку справляется.
Тайга медленно поставил свою чашечку на стол.
— У того рыбака был осколок в миокарде. Другая ситуация, — глухо ответил он. — Херовато, ешь. А то остынет.
В этот момент я зауважал профессора еще больше, ведь таким образом он помог мне сменить тему. Желая побыстрее отвадить приставучего господина Сато, я зубами вцепился в шпажку с куриной кожей, хрустящей и соленой, и сосредоточился на еде.
Они же заговорили о своем. О каких-то общих знакомых, о новом оборудовании, которое закупило министерство, о дурацких реформах. Я сидел, пил пиво, ел потрясающе вкусное мясо и слушал, чувствуя себя невидимкой.Словно снова окунулся в те самые времена, когда был обычным молодым врачом, ходил на ужины с отделением и сидел там, как мышка, боясь и слова сказать при умных взрослых.
В то же время краем глаза я поглядывал за профессором. Тот же совершенно менялся рядом со своим другом. Плечи Тайги были не так напряжены, а в уголках губ иногда даже проскальзывала тень усмешки. Он все так же был немногословен, но его короткие реплики были полны какого-то только понятного им веселья. Они были как два старых солдата, прошедшие через огонь и воду и понимающие друг друга без слов.
— А помнишь, как мы на последнем курсе подрались из-за медсестры Асами? — вдруг сказал Сато, наливая себе ещё сакэ. Его голос стал еще более расслабленным, наполненным воспоминаниями. — Ты тогда ей такие стихи писал, ужас. Графомания чистой воды. А она выбрала меня!
Тайга нахмурился, и его взгляд стал чуть суровым.
— Она выбрала тебя, потому что ты пообещал ей достать билеты на какой-то концерт, — проворчал он, его тон показался мне даже обиженным. — А стихи были хорошие.
Сато грохнул кружкой по стойке, расхохотавшись ещё громче.
— Ха! Да ты до сих пор так думаешь! — Он повернулся ко мне, его глаза блестели от веселья. — Херовато-кун, ты только представь! Этот грозный монстр, которого боится вся больница, когда-то писал сопливые стихи про луну и лепестки сакуры!
Я постарался сохранить невозмутимое лицо, но все же кинул беглый взгляд на профессора Тайгу, пытаясь найти хоть малейший намёк на поэтическую натуру в его суровом профиле. Однако он лишь недовольно хмыкнул и снова уставился в свою пиалу с сакэ. И все-таки это была бесценная информация. Можно сказать, это был компромат.
А вечер катился дальше. Я узнал многое. Что Сато-сан — блестящий гастроэнтеролог, заведующий отделением в центральной токийской клинике. Что они с профессором вместе прошли через огонь, воду и интернатуру под руководством какого-то профессора-тирана, по сравнению с которым Тайга — просто плюшевый мишка. Время шло, пиво сменилось сакэ, которое Сато наливал мне с упорством человека, решившего раскрыть все мои тайны. Но он не на того нарвался. Я же пил понемногу, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу, а голова становится легкой. Отвечал я на вопросы, больше отшучиваясь, и старался не смотреть на профессора.