Сказать, что он его смотрел — значит не сказать ничего. Казалось, он им жил. Экран заливал его лицо калейдоскопом цветов: фиолетовые вспышки, алые росчерки, золотые искры. Танака то ахал, то хватал себя за голову, то шептал что-то вроде: «Давай, Юдзи! Покажи ему силу Черной Вспышки!»
— Танака, — прохрипел я, не открывая глаз. — Сделай потише. У меня сейчас мозг вытечет через уши.
— Т-с-с, братец, тише! — зашипел он на меня, не отрывая взгляда от экрана. — Сейчас самый важный момент. Годжо-сенсей вот-вот использует «Расширение территории»! Ты не представляешь, что это такое!
Я с трудом разлепил один глаз. На экране какой-то парень с белоснежными волосами и черной повязкой на глазах стоял напротив чудища, что выглядело как плод любви осьминога и сгоревшей пиццы.
— Расширение территории? — переспросил я. — Звучит как название программы по ипотеке в каком-нибудь новом японском райончике.
— Что? Какая ипотека? — удивился Танака, наконец оторвавшись от зрелища и посмотрев на меня с недоумением. — Это высшая техника магии. Он создает внутри барьера собственное измерение, где все его атаки стопроцентно попадают в цель. Это же гениально!
— Гениально… — пробормотал я. — Вот бы мне такую территорию в операционной. Накладываешь шов, а он стопроцентно идеальный. И профессор Тайга стопроцентно рад.
— Но Годжо-сенсей такой крутой не только из-за этого! — продолжал вещать мой персональный гид по миру японской анимации. — У него есть «Техника Безграничности». Он может управлять пространством на атомарном уровне, и никто не может до него дотронуться, потому что расстояние между ним и противником — это буквально бесконечность!
Я сел на кушетке и потер виски. Бесконечность. Точно такое же расстояние, казалось, лежало между моим пониманием происходящего и энтузиазмом Танаки.
— Погоди, — сказал я, пытаясь включить остатки своего логического мышления. — Если он такой неуязвимый, то в чем смысл сериала? Он просто приходит и всех побеждает?
— Нет! — Танака снова всплеснул руками. — В этом-то и вся соль! Он настолько сильный, что автору приходится постоянно придумывать, как его убрать, чтобы дать шанс главным героям. Его то запечатают в какой-нибудь артефакт, то еще что-нибудь… А еще он обожает сладкое и постоянно подкалывает всех вокруг. Он гений, но при этом такой несерьезный! Понимаешь?
— Ладно, — вздохнул я. — А тот, второй, с розовыми волосами? Он что, главный герой?
— Да! Это Итадори Юдзи, — глаза Танаки снова заблестели. — Он съел палец древнего проклятия и стал сосудом для Короля Проклятий, Сукуны. Теперь он учится в столичной технической школе магии, чтобы собрать все пальцы и потом умереть вместе с Сукуной!
Я молчал. Просто молчал, переваривая информацию. Пальцы. Древние проклятия.. В голове пронеслась шальная мысль: может, и мне стоило съесть какой-нибудь палец, чтобы разобраться со всем этим бардаком в моей жизни? Хотя, учитывая мою удачу, я бы просто подавился.
Пока я размышлял, Танака снова погрузился в свой мир. Я встал и побрел к кофейному аппарату на кухню. Нужно было что-то горячее. И крепкое. Желательно, не сакэ.
Кухня для персонала была пуста, но из приоткрытой двери кладовки, где хранились разные принадлежности, доносился приглушенный шепот. Можно сказать, я уже даже закатил глаза. Казалось, что я стал главным героем какого-то низкобюджетного фильма. Иначе как объяснить то, что на кухне я постоянно сталкивался с какими-то странными людьми.
Я налил себе в чашку бурду из автомата, стараясь не шуметь, и прислонился к стене.
— …говорю тебе, он ее бросил прямо перед свадьбой, — шипел до ужаса знакомый голос Кенджи. — А весь такой из себя профессор.
— Да не может быть, — сомневался его собеседник. — Что должно было случиться?
— А вот случилось! Говорят, она была красавица, из хорошей семьи, дочка какого-то важного чиновника из министерства. А он взял и разорвал помолвку. Без объяснения причин.
— И что она?
— А что она? Погоревала и вышла замуж за другого. Говорят, за его же лучшего друга. Вот почему у Тайги нет друзей, и он всех ненавидит. Он с тех пор он стал холодный, как его любимый скальпель.
Я отхлебнул кофе. И на душе вдруг стало так мерзко. Конечно, обо мне тоже часто ходили сплетни. Как никак, профессор, так еще и строгий. Чего я мог только о себе не узнать. «Этот профессор Шпаков всех медсестер так этот переэтак» либо, наоборот, «Да у него там уже давно не работает». В общем, о моей личной жизни ординаторы знали лучше родителей. Но то дело я, а тут слышать такое о профессоре Тайге, к которому я, буду честен, уже проникся уважением и симпатией, было неприятно.