— Профессор Томимо, этого достаточно.
Врач замер и медленно опустил меня и выпрямился, хотя на лице его все еще играли желваки.
— Я не знаю, в какой богадельне тебя учили, парень, — прошипел он. — Но это точно была не больница. Это клуб самоубийц, раз они выпускают на волю таких идиотов.
Он резко развернулся и ушел обратно в операционный блок.
Я стоял, прислонившись к стене, тяжело дыша. В ушах звенело. Я медленно повернул голову в ту сторону, откуда раздался спасительный голос.
И увидел ее.
В дверях приемного покоя, в идеально сидящем белом халате, стояла женщина. Она была невероятно красива той холодной, отточенной красотой, которая завораживает и пугает одновременно. Длинные темные волосы, собранные в хвост, строгие черты лица, пронзительные глаза, которые сейчас нечитаемо смотрели на меня.
Мей Теруми.
___________________________________________________
Справка:
Парадоксальное дыхание — состояние, при котором поврежденная часть грудной клетки при вдохе движется внутрь, а не наружу, что говорит о переломе ребер и повреждении легких.
Асистолия — состояние, когда сердце полностью перестает сокращаться, и на мониторе отображается ровная линия.
Массаж сердца — непрямой массаж грудной клетки для искусственного прокачивания крови, когда сердце не работает.
Фибрилляция — хаотичные сокращения сердца, которые иногда лечат с помощью дефибриллятора.
Подкожная эмфизема — воздух, который просачивается под кожу, из-за повреждения легких или дыхательных путей.
Тампонада сердца — скопление жидкости (обычно крови) вокруг сердца, которое сдавливает его и мешает нормально работать.
Дренажный набор / Торакоцентез — медицинская процедура прокалывания грудной клетки, чтобы удалить воздух или жидкость и освободить сердце или легкие.
Точка Ларрея — место на грудной клетке, где безопаснее всего делать прокол для удаления жидкости из области сердца.
Средостение — пространство в грудной клетке между легкими, где находятся сердце, большие сосуды и другие важные органы.
Адреналин — лекарство, которое стимулирует сердце и сужает сосуды, используется при остановке сердца и шоке.
Пневмоторакс — попадание воздуха в пространство между легким и грудной стенкой, что сдавливает легкое.
Глава 20
Я стоял, слившись со стеной больничного холла в одно целое, и смотрел на нее.
Мей Теруми.
«Пьяная богиня». Это точно была она.
Однако я совершенно не ожидал встретить ее еще раз, так еще и в столичной больнице, облаченной в белый медицинский халат.
— Однако… — раздался тихий, чуть скрипучий голос.
Я перевел взгляд. Возле Мей стоял пожилой мужчина. На вид ему было лет шестьдесят, но держался он с такой прямой, почти военной выправкой, что возраст угадывался с трудом. Седые, почти белоснежные волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб. Тонкие, аристократические черты лица, очки в дорогой оправе, из-за которых на меня заинтересованно смотрели прищуренные глаза.
Мей сделала несколько шагов в мою сторону. Двигалась она с грацией пантеры, бесшумно и плавно. Остановившись в метре от меня, она склонила голову набок, и на ее губах заиграла едва заметная, хитрая, как у лисицы, полуулыбка.
— Врач, спасающий жизни при помощи канцелярских принадлежностей, — ее голос, низкий и бархатный, казалось, обволакивал все пространство вокруг. — Должна признать, в этом есть определенный, несколько варварский шарм. Как вас зовут?
— Акомуто Херовато, то есть Херовато Акомуто, — ответил я, мысленно ругая себя за то, что опять перепутал порядок. Ну и ладно, какая уже разница.
— Херовато-сан… — повторила она, растягивая слоги, словно пробуя на вкус экзотический коктейль. — Имя, которое, я уверена, еще долго будет эхом отдаваться в этих стенах. Преимущественно в сопровождении эпитетов «безрассудный», «сумасшедший» и «тот самый идиот».
Она склонила голову набок, и ее темные, как омуты, глаза изучали меня без тени осуждения, но с таким холодным любопытством, от которого по спине пробежал холодок.
— Вы продемонстрировали филигранную технику владения шариковой ручкой. Это было смело. И это было самое вопиющее нарушение всех мыслимых и немыслимых правил со времен, когда один хан принял решение о строительстве огромного деревянного флота для вторжения в Японию прямо в сезон тайфунов.
Я молчал. Что я мог сказать в ответ? Не объясню же я, что профессор, который даже во сне смог бы на ощупь найти эту точку Ларрея. Здесь и сейчас я был всего лишь ординатором, совершившим акт медицинского вандализма. Думаю, я бы и сам отреагировал также. Однако все равно было неприятно выслушивать обвинения в свою сторону. Ведь другого выхода не было. Кто же виноват, что ручка оказалась полезнее самого фельдшера.