— Что ж, это хорошие новости, — наконец произнес Пак, и в его голосе не было ни радости, ни облегчения. — Но, значит, я все забуду.
Я чуть заторможенно кивнул. Об этом я подумать еще не успел. А ведь и правда. Судя по слухам, гулявшим в призрачном пространстве больницы, еще никто из тех, кто очнулся от комы, не вспоминал время, проведенное в потустороннем мире.
— Все, что я здесь узнал, — задумчиво продолжал Пак. — Имена, лица, мотивы… Все это исчезнет. Я очнусь, и для меня все начнется с чистого листа. Они наверняка снова попытаются замять дело и все же убедят меня в том, что виновата профессор Теруми. И я им, вероятно, поверю. А настоящий преступник останется безнаказанным.
Он поднял на меня холодный взгляд.
— Этого нельзя допустить, Херовато-сан.
Пак подошёл чуть ближе.
— У меня есть к вам просьба. Ж
— Да…? — настороженно проговорил я. В нынешней ситуации мне даже страшно было узнать, что же там за просьба.
— Я хочу, чтобы вы написали письмо, — сказал он. — Я вам его продиктую. И вы отправите его на мой личный почтовый ящик. Тот самый, с которого мы писали моему секретарю.
Я молча смотрел на Пака, ожидая, пока он пояснит свою просьбу.
— Это будет… дневник, — криво усмехнулся он. — Дневник моего «призрачного» пребывания здесь. Когда я очнусь, и мой секретарь Со поймет, что я пришел в себя, он даст мне доступ к этой почте.
— И вы поверите? — скептически спросил я.
— А как не поверить, — он странно усмехнулся. — Ведь там я также упомяну информацию, которую мог знать только я сам.
— Хорошо, — наконец сдался я, доставая телефон. — Я готов. Диктуйте.
Пак начал диктовать. Имена, даты, события. Он в деталях изложил все, что ему удалось выяснить за эти недели, блуждая по больнице невидимой тенью. О разговорах, которые он подслушал, о людях, которых он видел. Он говорил о Мей, о Томимо, о своих конкурентах.
— Когда закончите, отправляйте, — сказал Пак в конце своей речи. — И еще одно, доктор.
— Да?
— Вы должны дать мне обещание. Даже, скорее, клятву. Что бы ни случилось, вы никому никогда не расскажете об этом письме, — он говорил очень серьезно, и я понимал почему. В письме Пак рассказывал такие важные данные, которые с лёгкостью можно было использовать в своих целях.
Я посмотрел ему в глаза.
— Обещаю, — твердо сказал я.
— Хорошо, — кивнул он. — А теперь вам нужно отдохнуть. Завтра будет тяжелый день. Для нас обоих.
Я вышел из ванной, чувствуя себя так, будто меня посвятили в страшную государственную тайну. Я отправил письмо, а потом лег на кровать и провалился в первый за многие дни дневной сон.
И возвращаясь к крыше…
Я уже мысленно попрощался со всеми, кого знал в этой и прошлой жизни, как вдруг…
БАМ!
Дверь на крышу распахнулась с такой силой, что, казалось, слетела с петель. На пороге, словно псы из преисподней, вырвавшиеся на зов своего повелителя, возникли три фигуры. Все как на подбор: в идеально скроенных черных костюмах, с каменными, ничего не выражающими лицами и с маленькими, почти незаметными наушниками в ушах.
Акира, который в этот момент как раз с победной ухмылкой смотрел на меня, даже не успел обернуться. Он только и смог, что издать удивленный вскрик, когда один из них, самый крупный, с бычьей шеей и руками, похожими на два окорока, оказался у него за спиной, ловким движением отобрал у Акиры нож и оторвал того от меня.
— Вы в порядке, Херовато-сан? — спросил громила ровным, лишенным всяких эмоций голосом, отряхивая с моего плеча невидимую пылинку.
Я мог только кивнуть, судорожно хватая ртом воздух. Акира же, тем временем, уже лежал на животе, на холодном бетоне. Его руки были заломлены за спину, а на запястьях щелкнули пластиковые стяжки. Здоровяк прижимал его коленом к земле, не давая пошевелиться.
— Господин Со просил передать, что он приносит свои извинения за задержку, — сказал наконец громила.— Были небольшие технические трудности с доступом на крышу.
Я посмотрел на него и лишь кивнул.
Несколько часов назад
Внизу, на шестом этаже, в стерильной тишине операционной номер три, произошло чудо.
Нейрохирург только что закончил ушивать твёрдую мозговую оболочку, когда монитор резко взвыл тревогой — давление упало, кровь заполнила дренаж. Разошелся шов на аорте. К делу приступил профессор Ишикава. Он работал медленно и сосредоточенно, его руки двигались с уверенностью мастера, создающего свой главный шедевр.
— Готовимся к отключению, — сказал Ишикава, наложив последний шов. — Подготовьте дефибриллятор.
Анестезиолог кивнул. Все замерли в напряженном ожидании. Это был самый ответственный момент. Заведется ли сердце само? Или ему понадобится помощь?