Он сделал паузу.
— Перед пробуждением я видел сон, — когда Пак произнес это, его взгляд затуманился, словно он вспоминал что-то далекое и давно минувшее. — Точнее, я думаю, что это был сон. Там ко мне пришла старушка-японка в старинном, очень красивом кимоно.
Я замер. Неужто это.?
— Она сказала мне, — продолжил Пак, и в его голосе прозвучало искреннее недоумение, — что скоро меня «разбудит» молодой врач и что я должен верить каждому его слову. А взамен старушка пообещала, что мое восстановление будет быстрым. Необычайно быстрым.
А ведь и правда. Операция господина Пака была всего несколько часов назад, а он уже вполне себе разговаривает и даже может двигаться. Хотя по всем медицинским прогнозам в ближайшие несколько дней он должен лежать и отходить, не учитывая того, что после комы тоже должны были остаться последствия.
— Я очнулся час назад. И я сразу смог двигаться и говорить. Врачи не могли поверить своим глазам. Они называли это чудом. Говорили, что с такими травмами люди месяцами приходят в себя, а я был в порядке. — Пак посмотрел на свои руки, словно видел их впервые, словно они были чужими. — И первое, что я вспомнил, — это слова старушки.
Он снова посмотрел на меня.
— Это было слишком… дико. Но что-то внутри заставило меня действовать. Я попросил у секретаря Со свой личный ноутбук. Сказал, что нужно проверить почту. Он, конечно, был против, но я настоял. Я вошел в ящик и увидел письмо.
Пак замолчал, и я видел, как в его глазах промелькнуло то потрясение, которое он испытал, читая послание от самого себя из «загробного мира».
— Там было все. Про Акиру и его план, про профессора Томимо, про вас и про мою жизнь в загробном мире. А также про белые пионы для моей покойной жены… — его голос дрогнул. — И все то, что мог знать только я. И я поверил. Удивительно, но я поверил в этот безумный сон и в вас, Херовато-сан, — Пак весело хмыкнул. — Я тут же приказал секретарю Со найти вас. Мои люди проверили записи с камер наблюдения и увидели, как вы поднимаетесь на крышу с Акирой. И я понял, что если все, что написано в письме правда, то нужно действовать быстро.
Вдруг раздался робкий шорох пробежал по стеклам палаты, а затем послышался едва уловимый, но отчетливый стук одиноких, тяжелых капель дождя по стеклу.
— И не ошибся, — проговорил господин Пак. — Вам и впрямь угрожала опасность.
— Да, — просто сказал я, и мы замолчали. Казалось, что и обсуждать нам было нечего. Каждый из нас был сейчас в смешанных чувствах и не знал, как себя вести и что говорить.
Затянувшуюся тишину прервала бойкая молодая медсестра, буквально ворвавшаяся в палату и одним острым взглядом заткнувшая желавшего возмутиться Пака. Она что-то проговорила про «покой пациента» и «необходимые процедуры» и вытолкала меня из палаты. Я, пожав плечами и встретившись взглядом с недоуменными охранниками, направился к себе в палату, по пути раздумывая обо всем, что произошло.
На самом деле, не знаю, что со мной происходило. То ли я пока не осознал, на какой ниточке между жизнью и смертью висел, то ли мозг в патовой ситуации наоборот решил мыслить слишком здраво и отключить эмоции, но я был совершенно спокоен. Что самое удивительное, на Акиру я не злился. Скорее, мне даже было его жаль. Может, сыграло мое врачебное «я», но я понял, что этот человек наверняка болен. И я также знал, что теперь на Акиру свалиться слишком много обвинений, так что ему не будет дела до какого-то там ординатора. Так что мне лишь оставалось забыть это все, как страшный сон, и оставить разбирательства на Пака и его юристов.
В палате меня ждала Мей. Она металась по комнате и места себе не находила.
— Ты встречался с Акирой⁈ Что произошло? По всей больнице уже слухи ходят!
Я вкратце пересказал ей про то, что произошло на крыше, а потом про наш разговор с Паком. Мей слушала, и ее лицо менялось с каждой секундой. Злость сменялась изумлением, изумление — шоком, а шок — задумчивостью.
— Что ж… — наконец произнесла она после долгой паузы. — Теперь все наконец закончиться.
Я лишь молча кивнул и рухнул на кровать, а Мей, постояв еще несколько минут и задумчиво посмотрев в окно, куда-то ушла.
Следующие несколько дней превратились в тягучий, вязкий кошмар из допросов и бумажной волокиты. Однако с Пак Чун Хо мы больше не встречались. Наверное, в этом и не было смысла. Нас больше почти ничего не связывало. Пак снова стал главой корпорации, а я так и остался обычным ординатором на больничном. Конечно, я бы мог начать задумываться, почему же Пак не решил расспросить меня подробнее об этом «потустороннем» мире, призраках и коме, но, если честно, я этому даже был рад. Сейчас я больше всего не хотел привлекать к своей скромной персоне нежелательное внимание, а Пак Чун Хо, можно сказать, был его источником. Так что когда допросы и опросы закончились, я залег на дно и начал наслаждаться спокойными деньками и уделять все внимание реабилитации.