Я почувствовал, как что-то сжалось в груди. Тетушка Хару потеряла сознание от страха за меня, глупого оболтуса.
— Мы не знали, что делать, — продолжала она. — Поезда уже не ходят, такси до Токио стоит, как самолет.
— Еще и эти дурни… — недовольно вздохнула тетушка Фуми. — Выяснили ж как-то, что случилось. А вы ж все упрямые, как ослы. Все до единого стали рогом: пойдем к братцу, и точка.
Я хмыкнул. Да, у нашей семейки, наверное, и впрямь есть некие совместные гены с семейством лошадиные. Тетушки обе пашут, как лошади, а мы, их детишки как ишаки.
— В общем, пошла я к нашему соседу, Такеде-сану.
— К Такеде-сану? К тому, что на грузовике ездит? — я не поверил своим ушам.
— К нему самому, — кивнула тетушка Фумиу. — Он как раз собирался отметить окончание рабочей недели бутылочкой сакэ. Пришлось ему напомнить, что долг соседу — это святое. А то как деньги отдалживать на забор, который, почему-то, стеклянный и из бутылок, так он мастак.
— И через десять минут мы все уже сидели в кузове его грузовика и тряслись по ночному шоссе в Токио, — весело закончила тетушка Хару.
Я представил эту картину: ночь, шоссе, старый грузовичок, в кузове которого, прижимаясь друг к другу, едет целая орава детей и две ужасно переживающие женщины. И все это — ради меня.
— Не нужно было так суетиться, — тихо сказал я, чувствуя укол вины.
— Как это не нужно⁈ — всплеснула руками тетушка Хару. — Ты наш сын! Наш мальчик! Они так долго не пускали нас к тебе, даже когда сказали, что ты очнулся! Все твердили «не положено», «состояние тяжелое»!
— Меня только сегодня перевели в нейрохирургию, поэтому и разрешили посещения, — объяснил я. — До этого я был в реанимации, туда нельзя.
В этот момент к нам подошла медсестра.
— Простите, что прерываю, Херовато-сан, но вам пора на процедуру. Лечебная гимнастика.
Я вздохнул. Кроме дыхательной гимнастики добавилась еще и лечебная. Скучать не приходилось.
— Уже пора? — грустно спросила Хината. — Ага, — ответил я и взъерошил волосы ей и Макото. — Спасибо, что пришли.
Я обнял их всех по очереди, на этот раз гораздо аккуратнее.
— Увидимся завтра, — пообещал я.
Я уже развернулся, чтобы идти за медсестрой, как вдруг меня осенило. Я оглядел их всех — уставших, взволнованных, с пакетами, полными еды.
— Постойте… а где же вы все это время жили?
Хана, до этого молча слушавшая, ухмыльнулась. Я проследил за ее взглядом. У окна стояла Ямада Аяме. Сестра того самого мужчины, которому я делал непрямой массаж сердца прямо на асфальте. Она увидела, что я смотрю на нее, и чуть поклонилась с легкой ухмылкой.
— Госпожа Ямада сказала, — добавила Хана, — что за спасение брата она готова приютить хоть весь наш городок.
Глава 5
Мой день теперь был расписан с точностью до минуты, и этот график, составленный какой-то особо педантичной медсестрой, напоминал расписание подготовки олимпийского чемпиона. Только вместо бега с препятствиями у меня была лечебная гимнастика, а вместо метания копья — дыхательный тренажер. Я, человек, который мог провести двенадцатичасовую операцию, стоя на ногах, теперь, кряхтя, как старый несмазанный шкаф, выполнял упражнения, от которых рассмеялся бы даже младенец. Поднять ногу, согнуть ногу, помахать рукой…
Потом меня возили на КТ. Я закрывал глаза и слушал монотонное жужжание аппарата, представляя, как невидимые лучи сканируют мой многострадальный мозг. Результаты КТ, к счастью, оказались утешительными. Гематомы не было, отек спадал. Врачи цокали языками и удивленно качали головами, глядя на снимки.
— Удивительная регенерация, Херовато-сан, — сказал мне пожилой нейрохирург, похожий на мудрую сову. — С такими травмами люди неделями в реанимации лежат, а вы уже почти готовы в футбол играть. Должно быть, у вас очень крепкий организм.
«Или очень эксцентричная богиня-покровительница», — мысленно добавил я, вспоминая девчонку с бездонными глазами.
Монотонность моего больничного бытия скрашивали визиты Савамуры. Он приходил почти каждый день после своей смены, уставший, но с неизменной добродушной улыбкой.
— Ну как ты, наш герой-канцелярист? — спрашивал он, усаживаясь на стул у моей кровати. — Скоро, говорят, тебя можно будет в космос запускать. Восстанавливаешься быстрее, чем заживают раны на собаке.
— Стараюсь, — хмыкал я. — Дышу, хожу, пугаю медсестер своим цветущим видом. А как там на передовой? Томимо не сильно свирепствует?
— О, после твоего отъезда в отделении наступила эра «процветания и благоденствия», — рассмеялся Савамура. — Томимо-сенсей вчера как раз устроил разнос интернам. Говорят, один из них в истории болезни вместо «стенокардия» написал «стенография». Профессор спросил, не собирается ли он лечить пациента скорописью.