Мичимия замерла, а потом отвернулась.
— У меня нет мужа. Больше нет.
Я замер. Во дурак. Казалось бы, хуже уже быть не может, но нет предела совершенству. Я пробил дно. Но время на стыд и самобичевания не было, ведь женщина болезненно застонала, и я принялся ее успокаивать.
— Что ж, у меня тоже мужа нет. Они вообще переоценены, — продолжал я нести бурду, попутно пытаясь отвлечь женщину от неприятного процесса. Навряд ли она ожидала, что у нее роды будут принимать не высококвалифицированные специалисты, а какой-то непонятный парень, назвавшийся врачом.
— А вы смешной… Херовато-сан… — весело хмыкнула Мичимия, и я улыбнулся.
Следующие добрые полчаса, а может, и час — я потерял счет времени — превратились для меня в какой-то сюрреалистический кошмар. Я командовал, она дышала. Я поддерживал ее за плечи, она тужилась, до хруста сжимая мою руку. Я вытирал пот с ее лба своей одеждой, она кричала так, что, казалось, стены этого лифта сейчас треснут.
И вот, наконец, я увидел. Среди складок ткани, в свете тусклой красной лампочки. Головка. Покрытая темными, мокрыми волосиками.
— Еще немного! — закричал я, чувствуя невероятный прилив адреналина. — Я вижу головку! Давайте!
Честно, все было как в тумане. За головкой показалось плечико, потом второе. И наконец Мичимия издала крик, который, казалось, мог бы разрушить горы и вывести реки из берегов, и я почувствовал, как в моих руках оказалось что-то маленькое, скользкое, теплое и невероятно живое.
Ребенок.
Он был весь в белой первородной смазке и слизи, синюшный, и он не дышал.
— Почему он не кричит? — испуганно прошептала мать, пытаясь приподняться.
Я, действуя на чистых инстинктах, перевернул его вниз головой и несильно шлепнул по попе. Раз. Другой. И он закричал. Громко, требовательно, на весь чертов лифт. В этот момент мне показалось, что это самый прекрасный детский крик, который я когда-либо слышал.
Я быстро, но осторожно, завернул его в свою больничную рубашку, которую успел снять, и положил на живот матери
— Мальчик, — сказал я, улыбаясь так широко, как, наверное, никогда в жизни не улыбался. — У вас мальчик. Здоровый, крепкий мальчик.
Она смотрела на своего сына и плакала. Но это были уже совсем другие слезы. Слезы абсолютного и безграничного счастья. А я сидел на грязном полу, весь в крови и околоплодных водах, уставший, как после двенадцатичасовой операции на бьющемся сердце.
И в этот самый момент лифт дернулся, ярко вспыхнул свет, и кабина плавно поехала вверх.
Глава 13
Знаете, есть такие моменты в жизни, когда реальность превосходит даже самую дикую фантазию. Вот если бы мне ещё пару месяцев назад кто сказал, что я буду сидеть на полу застрявшего лифта в японской больнице, покрытый… продуктами жизнедеятельности, и держать на руках только что рожденного младенца, я бы, наверное, просто выписал этому человеку направление в соответствующее учреждение. С пометкой «срочно».
Но вот он я. Сижу. Держу. А младенец, надо отдать ему должное, орёт. Орёт так самозабвенно, так требовательно и жизнеутверждающе, что, кажется, сейчас в лифте лопнут не только мои барабанные перепонки, но и остатки здравого смысла. И я смотрю на сморщенное, покрасневшее личико, на крошечные кулачки, сжимающиеся и разжимающиеся в воздухе.
Двери с мягким шипением разъехались, и нашему взору предстала кинокартина «Прибытие поезда». Только вместо поезда — мы в лифте, а вместо изумленной публики — целая делегация из перепуганных медсестёр, пары врачей и двух суровых мужиков в рабочей форме. Они все застыли, как вкопанные, с открытыми ртами, и смотрели на нас. На измождённую, но счастливую Мичимию-сан, прижимающую к груди пищащий свёрток. На меня, сидящего на полу и покрытого чем-то липким. И на лужу, живописно растекшуюся по идеально чистому полу больничного коридора.
— Э-э-э… — выдавил один из ремонтников, нервно сжимая в руке гаечный ключ. — А мы это… лифт чинить пришли. Кажется, немного опоздали.
«Немного? — мысленно хмыкнул я, глядя на его недоуменное лицо. — Друг мой, вы опоздали на целую жизнь. Пока вы там спасали задницы попечительского совета, здесь, в этой железной коробке, рождалась новая жизнь».
Первой очнулась старшая медсестра. Женщина с боевым опытом, прошедшая, судя по её стальному взгляду, не одну «войну» и не одно поколение таких самоотверженных идиотов, как я. Её голос, как раскат грома, заставил ремонтников подпрыгнуть.
— Что вы стоите, как истуканы⁈ Каталку сюда! Быстро! Не видите, женщина родила!
И тут начался хаос. Забегали медсёстры, засуетились врачи. Мичимию-сан аккуратно переложили на каталку, ребёнка тут же укутали в стерильную пелёнку и куда-то унесли. А я так и остался сидеть на полу, провожая их взглядом.