Мей молчала, погруженная в свои мысли.
— Кто? — наконец произнесла она. — Кто мог на это решиться? Ввести миорелаксант пациенту в послеоперационной палате… Это не могло быть просто халатностью. Это преднамеренное покушение на убийство. Нужно быть либо полным психопатом, либо… либо иметь очень вескую причину.
— Похоже, вас здесь не очень-то любят, профессор, — хмыкнул я, нажимая на кнопку вызова лифта. — Раз никто даже не удосужился нормально разобраться в ситуации и сразу повесил все на вас. Проще же найти козла отпущения, чем искать настоящего преступника. Особенно когда этот козел отпущения удобно лежит в коме и не может ничего возразить.
— Не любят — это мягко сказано, — Мей горько усмехнулась. — Половина этих седовласых «светил» до сих пор не может простить мне, что я, женщина, да еще и моложе их лет на двадцать, заняла пост заведующей. Они считают, что я украла их законное место, которое они заслужили выслугой лет и умением вовремя кланяться начальству. Но чтобы пойти на такое… Это уже не просто зависть. Это какая-то ненависть.
Она покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли.
— Нужно выяснить, кто был в тот день в отделении. Кто имел доступ к палате господина Пака. Кто мог взять сукцинилхолин из анестезиологической укладки. Лучше всего, конечно, просмотреть записи с видеокамер, — задумчиво проговорила Мей.
— И кто нам позволит? Точнее, кто позволит мне? — хмыкнул я. — Я тут не шибко авторитетная фигура. Может, дождемся, пока юристы все уладят?
— Да эти воротнички не будут пытаться меня выгородить, — сжав губы, ответила Мей. — Я вообще с юридическом отделом не в ладах. Не будут они ради меня задницу надрывать.
— Не удивлен, — проговорил себе под нос я, чем заслужил недовольный взгляд Мей. — Но надо же им что-то сказать семье Пака. Он же не просто человек из подворотни. Шишка важная, насколько я понял.
Лифт все не приходил, и я уже начал раздражаться. Такая высокотехнологичная больница, а с лифтами у них что-то проблемы в последнее время.
— В этом-то и проблема, — тяжело вздохнула Мей. — Меня волнует то, как же они решат эту проблему. И как бы решением не стало разрушение моей карьеры. Так что… — она посмотрела на меня со взглядом, полным уверенности, — нам нужно самим выяснить правду.
— Удачи, — скептически бросил я. — Это как искать иголку в стоге сена. Доступ к препаратам есть у десятков людей. Анестезиологи, реаниматологи, старшие медсестры… Любой мог это сделать.
— Значит, будем перебирать каждую соломинку, — отрезала она. — Начнем с самого очевидного. Кто постоянно был в палате? Томимо-младший. Он, конечно, идиот, но не убийца. Томимо бы просто не додумался до такого. Да и смелости бы не хватило. Значит, его использовали. Кто-то вошел в палату в тот десятиминутный промежуток, когда он, скорее всего, отлучился.
Двери лифта с шипением открылись. Я уже собирался шагнуть внутрь, как вдруг за спиной раздался спокойный, чуть скрипучий голос:
— Херовато-сан.
Я вздрогнул и резко обернулся. Передо мной, сложив руки за спиной, стоял профессор Ишикава. Он смотрел на меня с легкой, едва заметной улыбкой, но его глаза, казалось, видели меня насквозь.
— Простите, не хотел вас напугать, — сказал он. — Мне показалось, вы с кем-то разговаривали.
Мое сердце ухнуло куда-то в район пяток. Я выглядел как полный идиот, бормочущий себе под нос в пустом коридоре. Мозг лихорадочно заработал, и я, подчиняясь какому-то инстинкту самосохранения, быстро приложил руку к уху, а затем так же быстро сунул ее в карман, изображая, будто только что вынул невидимый наушник.
— А, да, профессор, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно, хотя внутри у меня все сжалось. — Разговаривал по телефону. С семьей. Они волнуются. Знаете, тетушки…
Ишикава на секунду прищурился, его взгляд скользнул по моему пустому уху, но он ничего не сказал. Лишь кивнул, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на понимание.
— Рад наконец-то познакомиться с вами лично, Херовато-сан. Я много о вас слышал. И не только плохого, — добавил он с легкой усмешкой.
— Взаимно, профессор, — я поклонился, чувствуя себя неловко и глупо. — И… спасибо вам. За то, что вы сделали там, в зале.
— Я лишь указал на очевидные факты, — Ишикава пожал плечами. — Любой компетентный врач увидел бы то же самое. К сожалению, компетентность в последнее время становится редким товаром. Мне жаль, что вам пришлось пережить такое. И авария, и это разбирательство… Это слишком большая нагрузка для молодого врача.